Резервы человеческой психики

Эту потерю должной активности человека и вызванный ею внутренний дискомфорт Ясперс предлагал компенсировать следующими социальными и психологическими мерами: 1) создание повой синтетической философии, которая бы более определенно обосновывала роль человека в мире и тем самым повышала его психологическую устойчивость; 2) создание элементов общего, сознательного и активного отношения к технизации мира, с тем чтобы новые возможности, усилившиеся благодаря техническому прогрессу, снова были поставлены на службу человечеству; 3) формирование новых межличностных связей, нового содружества людей доброй воли, причастных ко всем гуманистическим ценностям культуры.

Развивая учение Кьеркегора, Ясперс отвергал «философию сущности», обобщающую объективные законы в природе и обществе, утверждая, что они равнодушны к конкретному существованию. Единственной подлинной, защищенной от лжи действительностью представлялось ему индивидуальное сознание как неограниченная, беспредметная свобода, игнорирующая рабство нравственных норм и социальных законов.

Однако, если выбор поведения ничем не определяется, сфера свободы превращается в мир трагического сознания, которое пользуется исключительно иррациональными стимулами. Таким образом, концепция Ясперса оказывалась лишь новой разновидностью иррационального индивидуализма, отстаивающего свою мятежность во имя достижения непередаваемой полноты и абсолютного совершенства.

Мы не останавливаемся на анализе работ других представителей экзистенциализма. Несмотря на кажущееся многообразие, их теории в конечном счете представляют собой лишь отражение — деформированное, одностороннее, абсолютизированное, но все-таки отражение — реальных общественных отношений эпохи империализма.

* * *

Между различными культурами издавна происходил интенсивный обмен материальными и духовными ценностями. Именно поэтому в настоящее время в отношении многих психологических идей практически утрачена возможность выяснить, возникли они на почве данной культуры или же оплодотворили ее, будучи усвоены от другой или других. Можно только утверждать, что повсюду зарождение и эволюция научных представлений находились в зависимости от опытного изучения психики как части природных явлений. Повсюду эти представления пробивались сквозь мистико-религиозную догматику, подавляющую свободное исследование.

В историческом плане психологические воззрения эволюционировали от категории души в древнем мире к категории сознания в период зарождения буржуазного общества. Вполне естественно поэтому, что психология зародилась в комплексе знаний, носившем имя философии. Близость психологии к философии обусловливалась и тем, что основным объектом философского мышления было и остается отношение сознания к бытию. Понятие же о сознании, несомненно, имеет психологическую «модальность».

Мы пытались показать, что уже на этапе зарождения психологических концепций сознания во многих случаях предполагалась его чрезвычайно высокая действенность и активность.

Становление психологической науки было связано преимущественно с накоплением строгих естественнонаучных фактов, объясняющих закономерности функционирования психики. Подлинные же успехи в развитии психологии появились в конечном счете с утверждением исследовательских принципов научной методологии.

В. И. Ленин подчеркивал «неразрывную связь стихийного материализма естественников с философским материализмом как направлением, давным-давно известным и сотни раз подтвержденным Марксом и Энгельсом»[54].

В этой главе не рассматривались отдельно принципы психологии, обосновываемые философией марксизма-ленинизма, так как этому вопросу, по сути дела, посвящены все остальные страницы данной книги. Здесь следует лишь указать, что именно диалектико-материалистическая методология призвана вывести психологию на тот виток развития, когда она из науки описательной превращается в науку активную, деятельную, способную эффективно обслуживать повседневную жизненную практику и совершенствовать самого человека.

Глава II ТЕЛО И ПСИХИКА

Неужели так и оставаться человеку жалким рабом своего тела и своих страстей?

П. М. Амосов