Режим бога

В большом холле милицейского здания перед припозднившимся гостем предстала странная картина. На проходной сидел одинокий лейтенант, а все остальное пространство заполняли бойцы спецназа. Они были вполне готовы к бою: в бронежилетах и с автоматами наперевес. Обстановка тем не менее вполне расслабленная: они шутили и о чем-то оживленно разговаривали. Когда незнакомец появился на пороге, повернули голову в его сторону. – Я к ФСБ, – ожидаемый всеми Андромедов был лаконичен.

– Подождите, – ответил молоденький лейтенант и куда-то сообщил.

Дверь, ведущая в коридор напротив, отворилась и холле появился Чернов. С очень уставшим и одновременно злым лицом, он прошел сквозь расступившихся бойцов и прошипел: – А ты не мог еще дольше идти?

– У меня были проблемы, – ответил Андрей. – Вы же сами мне их и создали. – Пошли, – раздраженно продолжил майор. Сзади послышался смешок одного из спецназовцев: – Это что ли из-за него нас сюда дернули?

Когда Андрея завели в какой-то крохотный обшарпанный кабинет, в котором кроме стола и двух стульев ничего не было, там уже находился Иванов. Красные глаза и помятое лицо говорили о том, что напарник Чернова успел где-то вздремнуть.

– Садись, – небрежно бросил Иванов и, зевнув, расположился на другом стуле напротив. На столе стояла переполненная пепельница и лежало несколько листков чистой бумаги.

– Ну, что, Андрей Владимирович, приступим? – задал риторический вопрос, стоявший рядом с капитаном Чернов. – Начнем с самого простого: как ваше настоящее имя?

– Блин, – скорее растерянно, нежели раздраженно выругался Андрей, ведь у него не было настоящего земного имени по паспорту. – Следующий вопрос.

– Какой, твою мать, следующий вопрос? – заорал Иванов. – Опять цирк решил устроить?

Капитан достал из кармана рубашки дорогую шариковую ручку с кнопкой и пододвинул ее к допрашиваемому вместе с листками бумаги.

– Пиши: я такой-то такой-то, родился там-то там-то, дальше – где учился, где женился, – в приказном порядке продолжил опер.

Андрей тупо смотрел в стол, со стороны производя впечатление подавленного и растерянного человека.

– Давай, давай, – вступил в разговор Чернов. – Почуял, с кем связался, говнюк? – похоже, майор тоже не желал быть «хорошим полицейским», так накипело у чекистов после первой встречи в кафе.

Но допрос совсем не давил на Зеттатеррона. Его волновало другое. Он не мог смериться с этим абсурдным итогом своего, как казалось, невозможного путешествия в прошлое. Он сидел и терпел мерзких людишек, явно не ради того, чтобы по итогу послать их куда подальше, подписав тем самым приговор Соколовой. Для этого вообще не нужно было приходить, а просто отправиться на стратегическую беседу с Фроловым, чтобы выиграть спор у Сатаны. Он пришел для другого. Ведь даже без всяких информационных баз, он чувствовал, как где-то рядом, за стенами, сидит Люба. Ей плохо и страшно. От усталости она уже не могла плакать, а все негативные эмоции потеряли остроту, сливаясь в одну ноющую боль. Карающий ангел всегда верил в справедливость всех ядер галактик во Вселенной, воспринимая это как аксиому, но, сколько бы сейчас не было логичных доводов, чтобы бросить на растерзание ФСБ девушку, справедливости в этом Зеттатеррон не находил. Получалось, вся жизнь, весь этот грандиозный замысел с получением Богом опыта через свои создания, не имел никакого смысла, если все уже придумано и предрешено, и тебя можно пустить в расход, за то, чего ты еще даже не сделал. О каком тогда развитии можно говорить? Зачем вообще что-то делать? И какой опыт с этого бездействия получит Господь?

«Думай! Думай!» – приказывал себе Зеттатеррон, перебирая в памяти все, что произошло за последние семь недель. Уже не существовало никакого кабинета с операми, никакого ОВД и даже Тартарска. Нестыковка была заложена в фундамент, на самом глобальном уровне.

«Ведь как говорил Азейрас: «Давай разработаем план, взяв за аксиому утверждение, что возможно все». И ведь этот старый ментал прав! Возможно все! Нужно взять самое абсурдное умозаключение и на его основе построить версию», – продолжал мыслить Зеттатеррон. Его ментальное поле раскладывалось как сложенный в десятки раз листок бумаги: вот оно вышло уже за пределы здания, вот – за пределы района… События перебирались с неимоверной скоростью и каждый раз логическое уравнение сходилось. И тут «загорелась красная лампочка». Как обычно, то, что искалось, лежало на поверхности. Старый добрый Ишас, этот радикал и бунтарь, даже здесь он, не осознавая этого, внес сумятицу! «Я както спросил этого политикана – твоего ментального другана: «Если Бог дарует жизнь, но все рано или поздно умрут, то, может быть, Бог дарует смерть?» – еще вчера говорил Змаровский, имея в виду Азейраса. Но ведь именно эту фразу в видениях Соколова написала на зеркале, перед тем, как устроить в университете расстрел. Откуда эта надпись появилась там слово в слово, если Соколова и Розенталь в измененном будущем уже никогда не познакомятся, хотя бы потому, что тот застрелился вчера вечером?