Режим бога (Последний шаг) (СИ)

«Хамелеон» повернулся к Пепти. Та уже немного пришла в себя и со страхом следила за их разговором, откровенно мечтая, чтобы он длился как можно дольше, отвлекая от нее внимание мучителей.

— Где ваши документы?

— Д-дома.

— А взяли вас где?

— Возле моей работы…

— Пустоголовые вредители! — снова обозлился «хамелеон». — Ко всему прочему, это видели все мои журналисты!

— Но, мэтр Форгос, исполнителям была дана…

— Ма-а-алчать! Пшел вон из комнаты, холуй!

Окончательно лишившись спеси и гонора, белесый вылетел вон. В коридоре его ждали остальные.

— Госпожа Иссет, какую должность вы занимаете в журнале?

Пепти уняла дрожь в челюсти и выдавила:

— Обозреватель с-спортивных новостей…

— Вы хотите остаться на этой работе? С повышением, конечно. Не отвечайте, это был риторический вопрос. Сейчас вы отправитесь в больницу и сообщите о нападении грабителей, когда вы возвращались в редакцию после небольшой ознакомительной беседы у следователя. Сколько нужно, подлечите эти следы, — он брезгливо указал на разбитое лицо девушки. — Понадобятся средства — скажем, на пластическую операцию — не стесняйтесь, позвоните лично мне. — Потом вы вернетесь на службу, а через пару месяцев мы вас немного повысим. Потом, через некоторое время — еще. Но при одном условии!

— Да, да, я никому ничего не скажу! Это безусловно!

— Именно. Вы будете настаивать на версии ограбления, а к следователю, если станут спрашивать любопытные, вас отвезли по ошибке, приняли за свидетельницу по одному уголовному делу. Да, и будет совсем неплохо, если фамилии этих любопытных-настойчивых вы сообщите кому нужно у вас в отделе.

Она тупо кивнула, уже не понимая и половины сказанного, стоило лишь услышать о свободе.

Очкастый развернулся и вышел вслед за своими людьми, а там сказал щуплому и белесому:

— Чтобы вмиг доставили ее в травматологическую клинику, а затем прибыли к нему, — он мотнул головой в сторону своего квадратного спутника.

Те еще что-то мямлили, но Форгос с сопровождающим покинули странную квартиру.

* * *

Второй день нового года прошел для Нэфри спокойно. Она съездила на кафедру, отчиталась перед своим куратором о проделанной в сельве работе, зашла в библиотеку при институте в надежде найти хоть какие-то сведения о шкатулке древних кемлинов, но наткнулась на материалы о Борозе Гельтенстахе и завязла в них не на шутку.

Загадочная фигура великого полководца будоражила ее фантазию давно, едва ли не с детства. Нэфри любила читать о нем, смотреть фильмы, но после поступления в КИА времени стало вовсе в обрез, все поглотила учеба и музыка, а курс истории не дал ничего нового в знании о самом известном из завоевателей мира.

Она долго и пристально разглядывала живописный портрет Гельтенстаха, выполненный придворным художником позапрошлого века. Считалось, что северянин был просто очень светлым блондином, однако народ говорил (и картина это подтверждала), что его белые волосы — это уродство. Он был альбиносом с красными глазами, лишенной пигмента тонкой кожей, сквозь которую отчетливо проступали мраморные прожилки сосудов, с белыми бровями и ресницами. Художник не поскупился на подробности. Почему-то издревле в Кемлине такие люди считались священными, их остерегались. Редкое отклонение, свойственное чужеземцам, но не жителям городов в оазисах Агиза. Сами кемлины, русоволосые и голубоглазые, брови и ресницы всегда имели темные, а кожу их была привычна к загару. Приезжие быстро обгорали под беспощадным солнцем пустыни. Очевидцы-современники свидетельствовали, что Бороз Гельтенстах более своих соотечественников страдал от ожогов. Оказавшись в землях Кемлина, он полностью закутался в специально сшитый для него костюм, скрывающий голову и лицо, а руки он никогда не вынимал из черных бархатных перчаток. За счет этого одеяния полководец выглядел угрожающе и успешно пользовался своим видом, заставляя трепетать недалеких, малообразованных горожан. И вскоре в народе его стали величать священным альбиносом.