Режим черной магии

— Я не стану предлагать своим братьям зависеть от милости пикси. Ты можешь нас сделать такими, как мы были. Ты у нас в долгу…

— Ничего я вам не должна, — перебила я совершенно спокойно, опуская ногу со скамейки, чтобы поднять туда другую. — Я защищала свой сад. Вы на него напали, а я вас пощадила. Я вам ничего не должна, кроме того, что требует моя совесть, и будьте довольны тем, что я вам дам.

Он зашипел на меня сквозь длинные зубы, и я понизила голос, пока не ворвался Дженкс и не отрезал ему язык.

— Хочу попросить тебя об услуге, — сказала я тихо.

Сидереал сразу перестал шипеть, поднял серебристые брови.

— Услуга? От побежденных?

У меня в груди собрался ком. Господи, только бы он согласился. Ну действительно же мне надо, чтобы хоть что-то хорошее получилось из всего этого.

— Что ты думаешь о ней? — спросила я, подбородком показав на Кери. Она стояла рядом с Айви и говорила с тремя детьми Дженкса.

Лицо Сидереала сразу стало замкнутым.

— Она сплела проклятие, которое сделало тебя маленькой.

Я кивнула:

— И еще она была третьим номером при сотворении проклятия, которое вас убило бы. И очень злится на меня зато, что я его остановила. Что ты скажешь по этому поводу?

— Я бы тоже злился, если бы воин, которому я доверяю, остановил бы мою руку, — ответил он сдержанно. Мне была понятна его дилемма. Кери пыталась его убить, но она же обладала искусством их исцелить, и он это знал. — Я слыхал, что эльфы были когда-то отважны и свирепы.

— Она мой друг, — сказала я, подтягивая первую ногу и садясь по-турецки. Боль в коленях совсем прошла. — Она взяла на себя тяжелую роль — жить среди врагов шпионом. И хочет вернуться, но ей нужны глаза. Вот я и хочу, чтобы вы отправились с ней. Все вы.

Сидереал посмотрел на Кери, на меня.

— С чего я стану ей помогать?

В шепелявом голосе отчетливо слышалась злость.

— Я вас привела в такой вид, а не она. — Сидереал провел рукой от подбородка наружу вперед, будто хотел сказать: «Ну, говори давай». — Она живет в садах Каламака.

Серебряные брови приподнялись еще раз. Он заинтересовался, и я почувствовала, как зарождается надежда.

— Там нет ни птиц, ни пикси, никого. — Сидереал поднял голову к дереву, явно желая кому-то об этом рассказать. — Там можно жить незаметно и для нее шпионить. Мне на пользу.

От злобной улыбки Сидереала у меня мурашки пошли по коже.

— А это для моих братьев может быть приемлемо, — прошепелявил он. — Но я хотел бы кого-нибудь оставить здесь.

Вот как? Любопытно. Я взялась руками за грязную ногу, пытаясь ее согреть.

— Зачем?

Плечи фейри приподнялись и опустились — он пытался освоить человеческий жест.

— Убить тебя, если ты задумала предательство.

Я улыбнулась, оценив его честность, и он после момента недоумения улыбнулся в ответ. У него за спиной Кери учила детей Дженкса песне утраты — чтобы помочь им пережить горе. Четырехголосая гармония была так печальна, что сердце разрывалось.

— Я не смогу удержать Дженкса от поисков этого оставшегося. Так что выбери кого-нибудь, кто хорошо умеет прятаться. — Он зашипел, и я посмотрела с тревогой, пока не поняла, что это он смеется. — Пойди поговори со своими, — сказала я, вставая. От пальто пахнуло пикси и колдуном. Я протянула руку, и он уставился на нее. — Мне надо опять стать большой, — пояснила я. — Скорее всего я последний раз вижу тебя такого — выше меня ростом. У большого народа есть обычай — пожимать руки, когда встречаются и расстаются без вражды.

Он поднял руку, и ладони соприкоснулись.

— Без вражды, — повторил он, хмуря брови.

Пальцы Сидереала были велики по сравнению с моими, и странно шероховаты. Такое ощущение, будто я пожимала руку отцу.

— И с доверием, — добавила я, и наши руки расцепились.

Фейри улыбнулся, отчего у меня мурашки побежали по спине. Шагнув назад, он запутался ногой в шелковой нити, но остановился.

— У моего народа есть обычай: при расставании желать друг другу легких взлетов.

— Легких тебе взлетов, Сидереал, — сказала я негромко. — Мне жаль, что это случилось, но, быть может, что-то из этого выйдет хорошее.

Длинное лицо дернулось в жуткой усмешке. Он посмотрел наверх, в дерево.

— Кто знает, как выбирает Богиня.

Он схватился за шелковую струну и по сигналу его подняли наверх.

Я не стала смотреть ему вслед, а повернулась найти взглядом Дженкса. Я не сомневалась, что фейри мое предложение примут, а мне придется лишь морально отвечать за последствия приглашения бескрылых клыкастых фейри к Тренту на задний двор. Жуткий у них вид. Так ему и надо.

— Дженкс? — позвала я, желая попрощаться.

Пряди растрепанной косы у меня развеяло ветром, и Дженкс приземлился рядом. Наблюдал, очевидно. Лицо у него было печально, но на щеках — краска злости.

— Не нравится мне, что лазают они по саду как пауки, — сказал он, все еще не касаясь земли ногами и глядя в кроны деревьев. Потом он повернулся ко мне — и злость сменилась чуть ли не паническим страхом, когда он увидел выражение моего лица. — Ты уходишь.

У меня сердце екнуло.

— Я только стану опять большой. И буду здесь.