Режимный апокалипсис

Где-то на подступах к вулкану, там, где были лысые холмы, пробивавшиеся вершинами через плотный туман, прозвучал отчетливый автомобильный гудок. Что бы это могло значить? Повернувшись, Дмитрий увидел внизу, примерно на расстоянии пяти километров, блеснувшую стеклами машину, затерявшуюся среди буровато-черного базальта. Вытащив бинокль, он навел оптику. Это был внедорожник, расторопно двигавшийся в распадке, стиснутом двумя отвесными скалами. А немного ниже, где стоял кордон из сотрудников МЧС и полиции, скопилось не менее полусотни автомобилей, пытавшихся пробиться через ограждение. Дмитрий навел бинокль на долговязого полицейского, по всему видать, старшего в группе, активно размахивающего руками, пытаясь образумить водителей, чтобы поворачивали прочь от опасного вулкана. Но чем энергичнее он пытался втолковать о запрете, тем настырнее становились попытки подъехавших автомобилистов преодолеть заграждения. Было среди них немало и тех, что добирались до вулкана пешими, возможно, они и смогли бы пройти мимо полицейского поста по крутому склону, но их смущали два огромных пса, сидевших под присмотром двух сержантов с угрюмыми физиономиями.

Подъехать к Авачинскому вулкану было не так-то просто. Расположен он в междуречье рек Авачи и Налычева, что само по себе немалая преграда. Склоны у сопки крутые, изрезанные расщелинами, заросшие косматыми березами, не говоря уже о многочисленных постах полиции и МЧС. У самого подножия Дмитрий заметил в реке перевернувшийся джип — наверняка не удержался при подъеме. Подле него с озабоченным видом кружил какой-то мужчина в ярко-красной куртке, осматривая значительные повреждения. Создавалось впечатление, что он выбирал наиболее подходящее место, чтобы вернуть машину в первоначальное положение.

Выше по течению в негустой лещине среди стелящегося тумана Аксенов увидел небольшую палатку, а около нее двух человек в форме МЧС. У самых ног одного из них дисциплинированно сидела овчарка. Еще один пост, через который непросто будет перебраться. Далее за кромкой леса в устье двух сливающихся ручьев разбивали лагерь еще шестеро спасателей.

«А это что еще за бурое пятно?» — навел Дмитрий бинокль на высокую сочную траву с порыжевшими проталинами, откуда выбивались струйки дыма. Ах, вот оно что, еще один охотник за приключениями. Спрятавшись от всего мира, он поставил сковородку на раскаленные камни и жарил на ней яичницу. Чего только не удумают! И стоило из-за этого переться через тайгу в горы, тайком пробиваться через множество выставленных застав, чтобы отведать у вулкана подгоревших белков.

От окружающих камней исходило тепло, воздух вокруг стал жарким, если склон будет нагреваться и дальше с такой же интенсивностью, то любитель яичницы может запросто расплавить подошвы своих ботинок.

Извержение вулкана прекратилось, но в воздухе продолжал висеть черный столб пепла. Верхняя часть выбросов, упирающаяся макушкой в тропосферу, уже рассеялась воздушной турбулентностью на грязные клочки, а нижняя, исходившая из жерла, продолжала напоминать о недавнем извержении. Лишь иной раз из кратера брызгало пламя, подкрашивая сгустившийся пепел в темно-красный цвет.

Аксенов уложил бинокль в сумку и отнес ее в палатку. Анфиса, связав волосы в тугой пучок, колдовала у костра, помешивая половником наваристую уху. Посмотрев на подошедшего Дмитрия, она улыбнулась:

— Ты все сделал, что наметил?

Аксенов уже давно заметил, что у Анфисы особенная улыбка — располагающая, по-детски беззащитная, при виде которой сразу поднимается настроение.

— Отснял, что хотел. Но следовало бы подойти еще ближе, было бы поконтрастнее, что ли. А потом все думаю об образцах, нужны только свежие пробы. Если сейчас взять не получится, попытаю счастья в следующий раз.

— Дед говорит, что следующего раза может не быть, — пожав плечами, заметила Анфиса.

— Ты действительно веришь во все то, что говорит твой дед?

— Да, потому что он никогда не ошибается.

— А еще он говорит, что в огнедышащих горах живут злые боги-бесы, в дремучих лесах царят духи Ушахчу, а в море живет бог Митч.

— Знаю. Бог Митч — это такая большая рыба, царица всех морей и океана.

— И ты веришь, что под землей есть другой свет, другое небо, другая земля, и что там никто не умирает?

Черпанув половником варево, Анфиса старательно подула на горячую воду, после чего положила какой-то травы, напоминающей папоротник. Дмитрию хотелось верить, что приправа не испортит уху из форели, которую накануне вечером принес им дед Ефим. Следовало полагаться на то, что Анфиса знает, что делает.

— Я не верю в загробную жизнь камчадалов, где даже муха имеет право на воскрешение, — ответила девушка, — но словам деда доверяю всегда. Он как никто другой знает природу, потому что он — часть ее… Уха готова, можно садиться к столу. Зови Игоря Валентиновича. — Взяв тарелку, она зачерпнула половником уху, выловив крупный кусок рыбы.

Из соседней палатки с заспанными глазами появился старший научный сотрудник.

— Как вам спалось?