Режиссер Советского Союза

— Оксана! — с глупой улыбкой отреагировал Сергей, потом начал отвечать скороговоркой: — Не надо беспокоить девушку. Вдруг она занята, и мы ее отвлекаем. И вообще, нам же ехать надо.

Садимся в машину и двигаемся в сторону центра. Самсон сейчас работает недалеко, вот и заехал за мной по дороге. Заодно обсудим планы. Большую часть плакатов мы нарисовали, остались детали и слоганы. Но сегодня у нас знаменательный, даже, пожалуй, решающий день. Помощник Фурцевой, которого она выделила для курирования моих дел, сообщил, что нас ждут в Пушкинском музее с эскизами плакатов. Если все будет нормально, то нам организуют выставку.

Я от всех этих дел далек. Но Серега не на шутку перевозбудился. Вчера целый вечер пытал меня по телефону, какие работы брать. В итоге я на него рявкнул и сказал, что повезем все. Оказывается, сейчас Пушкинский считается самой прогрессивной и передовой выставочной площадкой. Вот мой друг и начал дергаться заранее. Для него это крайне важно — получить признание хоть в таком специфическом жанре. А то он постепенно переквалифицировался в оформителя, забыв про творчество.

Только про Пузик Самсон забывать и не думал. Вместо работы приходилось отвечать на его эмоциональные вопросы, часто дублирующие друг друга. Видать, сильно зацепила его наша бобруйская валькирия. Надо их познакомить. Но заранее предупрежу обоих. Если лямур начнет мешать работе, то кое-кто поедет на ближайшем поезде Москва — Минск заниматься творчеством в более спокойной обстановке.

Антонова узнаваема и сейчас. Волевое лицо, тяжелый подбородок и прическа практически не изменилась. Но харизма от директора музея так и прет. Только это не элемент давления, а наоборот — расположения к себе. Неординарный и очень приятный в общении человек.

— Я знаю, что такое пин-ап, — с улыбкой прерывает меня Ирина Александровна. — Давайте обойдемся без прелюдий. Показывайте, что привезли.

Такой подход мне нравится. Не надо терять время на объяснения и прочую информацию. Заодно видно делового человека, который ценит время. Мы сразу начали выкладывать на большой стол плакаты. Большая часть у нас была связана с пропагандой здорового образа жизни. Кроме осуждения пьянства, мы добавили тему занятия спортом. Естественно, на наших плакатах были изображены красивые молодые люди, в основном девушки.

— Что я могу сказать, — произнесла директор, когда просмотрела все наши работы. — Неплохо нарисовано. Но весьма провокационно, и лозунги ваши совершенно неприемлемы. Понятно, что вы украли идею у американцев. Но она совершенно не подходит для советских граждан.

Услышав сентенцию про воровство, я сначала внутренне вскипел, но сразу успокоился. Не отвечая на фактическое оскорбление, пинаю по ноге зависшего Самсона и начинаю собирать наши рисунки.

— Даже не будете отстаивать свой труд? — усмехнулась Антонова.

Блин. Ну, вот почему ко мне недруги липнут, как мухи к клейкой ленте? Хотел ответить максимально грубо, но потом одумался.

— Выставку мы можем организовать в Политехе или ином порядочном зале. Но точно не там, где нас обвиняют в плагиате. Демонстрируйте своего клоуна Пикассо — зачем вам развиваться? Народ и так прибежит ворота ломать.

— А ну стоять!

Не думал, что эта хрупкая женщина может так кричать. Самсон так вообще подпрыгнул от неожиданности.

В общем, ругались мы еще минут сорок. Вернее, два интеллигента играли словами под недоумевающим взглядом Сереги. Но постепенно он принял правила игры и начал комментировать некоторые наши задумки. Короче — мы договорились. Я так понял, что Антонова просто решила проверить нас на слабо. Только не ожидала неадекватной реакции одного хама и пофигиста из будущего.

Самое смешное, что эротическая составляющая директора не волновала. Она больше напирала на заимствование самой идеи. Но постепенно удалось убедить ее, что мы просто адаптировали материал под советские реалии. Привел ей несколько примеров откровенного плагиата идей и образов отечественными товарищами. Только мы фактически создали новый жанр. А заслуженные лауреаты Сталинских и прочих премий просто воровали чужие идеи, пользуясь невежеством советского зрителя.

— Ну и где можно посмотреть твой «шедевр»? — спрашивает тесть.

На выходных мы опять на даче. Филиппыч привез Зою и девочек на машине. Теща приехала заранее. Я же добирался на электричке, так как работал над плакатами.

Еще не успел зайти, как меня начали пытать на предмет, где можно посмотреть фильм с любимыми внучками в главной роли.

— Скоро начнется показ в кинотеатре «Фитиль» на Фрунзенской, который бывший «Отдых». Вам билеты достать?

— Не переживай. Сами найдем.

Тесть сразу отвернулся и начал читать свою газету, будто меня нет рядом. Да и хрен с ним. Устал уже доказывать, что я собой что-то представляю. Или начали завидовать, или просто не хотят признать свои ошибки. Но тесть и Зоя относятся к моему творчеству сквозь призму откровенного презрения. Они думают, что я не замечаю подобного отношения. Либо привыкли, что прежний Алексей на подобное не реагировал.