Режиссерская энциклопедия. Кино США

Уже первая их совместная лента — "Нечестивая троица" (1925) — живописала преступные подвиги чревовещателя, карлика и силача. Затем последовала "Черная птица" (1926) — криминальная мелодрама, где Чэйни создал два образа: катеки — содержателя приюта Армии спасения и его нормального брата-вора, чья кличка и дала название картине. В "Неизвестном" (1927) рассказывалось о человеке, лишившемся рук ради любимой девушки, а потом узнавшем, что она вышла замуж за другого. В "Лондоне после полуночи" (1927) детектив-гипнотизер уличает убийц, поставив их в обстоятельства совершения преступления. В экзотической ленте "Где Восток остается Востоком" (1929) — ловец диких зверей в Индокитае гибнет от обезьяны, растерзавшей и его жену. Необычность облика главного героя, притягательность неведомого, макабричность происходящего — всё это привлекало зрителей.

Удачное сотрудничество продолжалось бы и в звуковом кино, но в 1930-м Чэйни умер и Браунинг был вынужден искать не только новую звезду, но и новую проблематику для своих фильмов. Помог случай. Фирма "Юниверсл", в которой он работал, купила права на экранизацию бродвейского спектакля "Дракула" — по одноименному роману Брэма Стокера. Был приглашен и Бела Лугоши, игравший там заглавную роль. Режиссер добросовестно перенес на экран театральный оригинал, позволив себе лишь в первых двух частях, показывавших вампира на родине в трансильванских горах, создать туманную загадочную атмосферу, близкую к экспрессионизму. "Туманные две части — лучшие. Когда появляется свет, угасает интерес", — писал о фильме один из критиков того времени. Публика же думала иначе. Необычность материала, своеобразие актера с его мертвенно-бледным, неподвижным лицом и неуловимой элегантностью облика, медленный темп, рождающий ожидание страшных неожиданностей, — все это привело к тому, что "Дракула" (1931) встал у истоков жанра фильма ужасов в американском кино. Последовали многочисленные подражания: появились и сын, и дочь, и невеста вампира, но к ним Браунинг уже отношения не имел.

Став известным и богатым, ("Дракула" принес огромные кассовые сборы) он решил воплотить на экране мечту, которую лелеял еще со своих цирковых времен, поставив фильм "Уроды" (1932). Из цирков и ярмарочных балаганов Америки и Европы были собраны самые страшные калеки, включенные йотом в нехитрый сюжет. Красивая гимнастка вышла замуж за богатого карлика, после чего отравила его, чтобы за владеть деньгами. Друзья и товарищи по несчастью мстят за него. В страшной финальной сцене все эти человеческие обрубки, лилипуты, бородатые женщины под проливным дождем, в непролазной грязи преследуют преступницу и, в конце концов, превращают ее в такую же, как они. Гротескная страшная атмосфера фильма, предельно натуралистический показ всевозможного уродства, зрелище четвертуемой несчастной героини привели к обморокам в зрительном зале, запрещению проката ленты в Англии и ограничению его в США.

Браунинга обвинили в нездоровой тяге к сенсационности и после этого он поставил исего четыре фильма, гораздо менее известных, чем эти два, но значительно более интересных в художественном отношении. Если в "Дракуле" и "Уродах" режиссёр все надежды возлагал на живописность, самоигральность материала, то в "Знаке вампира" (1935) и "Кукле дьявола" (1936) акцент делается на визуальном его показе. В первом — о подвигах парочки кровопийц в Лондоне — выразительно снятые ночные сцены создают тревожную атмосферу, страшное ощущение надвигающейся беды. Во втором, рассказывающем как бежавший из тюрьмы заключенный отомстил тем, кто его туда засадил, уменьшив их до размеров игрушек, использовались многочисленные кинематографические приемы: постоянное движение камеры, скошенные изломанные кадры, короткий монтаж. Все это помогало создать драматическое напряжение.

В 1939-м Браунинг вообще ушел из кино, прожив последнюю четверть века своейжизни в прекрасном доме и Санта-Монике, на берегу океана, пожиная плоды прижизненной славы.

Этого режиссера часто называют "Эдгаром По кинематографа". Может быть, это и преувеличение его заслуг. Однако ясно одно: он был одним из первых в американском кино, кто осознал и умело использовал тягу публики ко всему странному, необычному, аномальному. Стаи у истоков жанра фильма ужасов рубежа 30-х, Браунинг дал на экране заокеанский ответ немецкому экспрессионизму: эксплуатация тяги людей к отличным от привычных персонажам не только для того, чтобы пугать ими, но и заставить зрителей симпатизировать "униженным и оскорбленным" самой природой. Именно эта теплая нота смягчила холодноватую рафинированность подобных же изысков в немецком кино. Хотя по уровню искусства Браунинг, конечно же, никогда не мог с ним сравниться.

Е. Карцева