Режиссерская энциклопедия. Кино США

Путь Кинга типичен для первого поколения режиссеров Голливуда, тех, кто стоял у его истоков. Был актером в Нью-Йорке, выступал в водевилях и даже в цирке. Потом перебрался на западное побережье, снимался в кино ("Любовь и война в Мексике", 1913, "Моль и пламя", 1914 и др.), пока в 1921 г. не пришел в режиссуру. Уже второй его фильм — "Кроткий Дэвид", поставленный в этом же году, обратил на себя внимание критики и публики. (Он был и в советском прокате под названием "Нападение на виргинскую почту".) Незамысловатый рассказ о скромном незаметном почтальоне Дэвиде Сандерсе (Ричард Бартелмес), который победил целую шайку грабителей, убивших его отца и сделавших инвалидом брата, прозвучал неожиданно правдиво и искренне на фоне модных в то время салонных комедий и мелодрам, переполненных мелкими никчемными адюльтерами. Он как бы распахнул перед зрителями огромные просторы Америки, где люди, их населявшие, были по своему масштабу равны природе и неотделимы от нее. Здесь сказалось умение режиссера не только остро и динамично выстраивать сюжет, но и давать яркие характеристики героев, живописать нравы обитателей маленького американского городка, умело использовать кинематографические выразительные средства. В фильме ощущалось не только влияние Инса, под руководством которого Кинг некоторое время работал, но и Гриффита: с ним его роднила романтическая направленность творчества, умение работать с актерами, большое пластическое мастерстве.

Однако этот успех долго оставался у Кинга единичным. Последующие сентиментальные мелодрамы: "Белая сестра" (1923), "Ромола" (1924), "Стелла Даллас" (1925), "Завоевание Барбары Уорт" (1926) хотя и пользовались успехом у зрителей, особого интереса в художественном отношении не представляли. Выяснилось, что у этого режиссера нет ни единой темы, ни единого творческого почерка. В этом смысле он был типичным коммерческим постановщиком, вынужденным ставить все, что ему поручают, вне зависимости оттого, насколько тот или иной материал ему импонирует.

Начало звукового периода Кинг также пережил очень трудно и лишь со второй половины 30-х гг. он нащупывает наиболее импонирующий ему жанр исторической и историкобиографической мелодрамы. Именно там мог наиболее полно проявиться присущий ему всегда интерес к прошлому Америки и людям, ее населявшим, их характерным особенностям и отличиям. Его фильмы рассказывали не о значительных липах, а о самых разнообразных персонажах: одном из основателей страхового общества Ллойда ("Ллойды из Лондона", 1936), руководителе известного джаза ("Рэгтайм банд Александера", 1938), коррумпированном финансовом воротиле ("В старом Чикаго", 1938),. знаменитом бандите — потрошителе поездов ("Джесси Джеймс", 1939), изобретателе парохода Фултоне ("Маленький старый Нью-Йорк", 1940).

Реальная ценность заслуг его героев мало интересовала режиссера. Для него важно показать в этих совершенно разных людях одни и те же качества настоящих американцев: ловкость, деловитость, смелость, умение неуклонно идти к поставленной цели. Недаром главных действующих лиц во всех этих лентах играл один и тот же актер — Тайрон Пауэр, внешне очень обаятельный, но умеющий там, где нужно, проявить железную хватку и несгибаемую волю. Лучшим в этой серии фильмов был "В старом Чикаго": как по своим художественным достоинствам (исторически достоверны были декорации улиц, а сцена пожара принадлежит к наиболее интересно сделанным эпизодам такого рода в американском кино), так и по неожиданно зазвучавшим у этого режиссера социально-политическим мотивам.

После войны Кинг, в основном, сосредоточился на экранизациях ("Колокол для Адано" по роману Джона Херси, 1945; "Полный дом ОТенри", 1952; "Карусель", 1956, по пьесе "Лилиом" Ференца Мольнара). Однако предпочтение отдавал Хемингуэю, приспосабливая эту современную классику к вкусам нетребовательных зрителей. Так в "Снегах Килиманджаро" (1952), не предложив визуального эквивалента напряженному внутреннему монологу героя — Гарри Стрита — режиссер подменил его обилием экранных событий, лишь упоминавшихся или вообще отсутствовавших в рассказе. Элегантное порхание от удовольствия к удовольствию, завершившееся хэппи эндом — вот что было предложено публике взамен клочковатого, изломанного бытия хемингуэевского героя. Итог жизни талантливого писателя (общеизвестно, что духовная атмосфера "Снегов Килиманджаро" тесно связана с мучительным творческим кризисом, обрушившимся на Хэмингуэя в середине 30-х) в экранной интерпретации превратился в занимательную своей драматичностью охотничью историю. Почему страдает Гарри Стрит понять из фильма, не прочтя рассказа нельзя. Да и его профессия вообще не имеет тут значения. Он мог быть кем угодно, ибо главное в фильме — пестрота приключений.