РЕЗИДЕНТ

- А как же ты? – переживая за последствия поинтересовался я, - тебе наверное за нас попадет?

- У нас женщин не трогают, у нас женщин сразу убивают, но только за измену.

- Но это тоже своего рода измена.

- Нет, это девичья забывчивость. – убежденно настаивала наша спасительница, - Я просто забыла запереть замок, а уж как вы дальше выбрались – это ваше дело.

Это была железная женская логика, спорить с которой было бесполезно, кроме всего прочего вряд ли у нас в будущем мог возникнуть подобный шанс. Как ни крути – каждый за себя – в этой увлекательной игре под названием – Жизнь.

Горянка вывела нас за пределы каменного двора, и указав на виднеющуюся в дали вершину, сказала:

- Перевалите за ту гору – там ваши, а пока глядите в оба, я уверена, что за вами организуют погоню.

Сгорая от любопытства, я не удержался и спросил:

- А почему ты нам помогаешь?

- Просто помогаю – это все, что вам следует знать. – и тут же заметила, - После рассвета я дам вам два часа, после чего обнаружу побег.

Это было в высшей степени с ее стороны благородно. Мы попрощались с девушкой: такой отважной и в то же время прекрасной. Я поддерживал командира под руку, и мы медленно шли, ориентируясь на указанную спасительницей гору. Когда рассвело, мы миновали уже достаточно приличное расстояние, хоть среди нас один был хромой. Он ловко прыгал одной ногой, но чувствовалось, что силы постепенно покидают его.

К полудню сзади стали слышны звуки погони. Это отчетливо можно было понять – по раздававшемуся у нас за спиной собачьему лаю. От этих звуков в моей груди – и груди Ворошилова – бешено заколотилось сердце. Преследователи постепенно приближались, стали уже слышны грубые мужские голоса, зычно кричащие, и не предвещающие нам ничего доброго.

Внезапно – на счастье – перед нами, словно из-под земли возникла быстрая горная река. Свои воды она несла, как раз в ту сторону, что было нужно. Отправься по ней – скажем на плоту – мы бы быстро достигли подножия спасительной горы. Однако я подумал, что также поступят и преследователи. Пойдут вниз по течению, а учитывая тот факт, что плота не было, то они очень быстро нас нагонят. И вот тут меня осенила блестящая мысль. Мы поднимемся вверх по реке, следуя по воде, запутывая таким образом свои следы. Я понимал, что при этом значительно увеличивается расстояние нашего пути, но этого требовали сложившиеся - не в нашу пользу - обстоятельства.

Так мы и сделали. Пройдя два километра по воде, мы вышли на противоположный берег, значительно удалившись от нужного нам маршрута. Однако это было ловким тактическим ходом, сбившим с нашего следа преследователей. Что у них там произошло, и как они восприняли наше такое внезапное исчезновение, мы так никогда и не узнали. Так же для нас осталась не известной судьба той храброй кавказской девушки, но я думаю, что в жизни ее сложилось все хорошо.

К вечеру первого дня Александр совсем обессилил, и дальше идти самостоятельно уже не мог. Я смастерил из деревянных кольев и лапника носилки, и взвалив на них командира, потащил его дальше. Так мы и продвигались, где на носилках, где Ворошилов пробовал идти, поддерживаемый мною и прыгая одной ногой. В пути ели сырую живность, которую получалось поймать руками, но случалось это крайне редко – один раз повезло поймать кролика, да пару каких-то гнездующихся на земле птиц. К концу третьего дня, мы наконец подобрались к горе, за которой нас ожидала свобода.

Силы к этому времени у нас были уже на исходе, но требовалось еще подняться на вершину, и далее спуститься вниз. Ворошилов уже слабо понимал, что происходит - по моему - у него начиналась лихорадка. Последний день, он уже совсем не шел, и мне приходилось только тащить его. Учитывая наше истощенное состояние, за день мы преодолевали незначительное расстояние. Командир, понимая, что является серьезной обузой, сказал:

- Оставь меня здесь, а сам иди. Дойдешь к нашим скажешь, где меня искать. Вдвоем мы не выберемся.

- Да конечно, знать бы еще, где мы находимся? В общем, Саш, давай так, сколько сможем пройдем, а там – как Бог даст.

Ночью мне удалось поймать змею. Ворошилов есть ее отказался. Я же – через не могу – все-таки подкрепил свои силы. Утром лишь только забрезжил рассвет, я подхватил носилки и начал свой самый тяжелый подъем в жизни. Чем ближе была вершина, тем труднее становилось идти. Обессиливая, я несколько раз падал. Тяжело дыша, набирался сил, стиснув зубы, поднимался и шел дальше. Когда стемнело, до вершины оставалось не больше километра. Я понял, что если сейчас не дойду до нее, то с утра у меня уже вряд ли получится. Командир, не понимая происходящее, «метался» в бреду. Изнемогая от усталости, я все-таки смог добраться до цели, и дотащил до нее носилки с раненым товарищем. Там вконец потеряв силы, я упал без сознания.