Резидент разведки. Часть 3. Под чужим флагом

Мы выпили вина, перевели дух.

— Виктор, но я так понимаю, что независимые средства массовой информации — это те, что независимы от государства. В штатах такие все, они все в частной собственности.

— А люди, владеющие этими средствами массовой информации, независимы от государства, от правящих элит, которым они управляют?

— Ты очень циничен. Раньше я так не понимала. Спасибо! Но зачем тебе всё-таки смотреть русское телевидение?

— У меня остался интерес. Хочешь верь, хочешь не верь, но он есть. Я там вырос и по-прежнему считаю себя человеком русской культуры. Во-вторых, русская пропаганда как нельзя лучше и очень просто отображает результат усилий моей страны, США, на мировой арене. Чем эффективнее усилия, тем лучше положение его величества доллара Соединённых Штатов Америки. Чем он сильнее, тем сильнее наш фондовый рынок и акции, которыми я владею.

— И насколько эффективна политика США?

— В данный момент она никаких опасений не вызывает. Не знаю процент, но количество новостей и комментариев всяких русских пропагандистов о США, на мой взгляд, чрезвычайно высокое. Бесконечно много заклинаний о привлечении иностранных инвестиций и вообще разговоров о том, что мир глобален, и всего подобного, что вполне соответствует политике моей страны. Я доволен.

Далее мне нужно было продемонстрировать, насколько я люблю и уважаю Соединённые Штаты Америки — это очень важно, чтобы доказать вторичность моего интереса к России, его абсолютно прикладной. бездушный и циничный характер. Пока что так и только так.

Чем я и занялся сначала в виде монолога, а потом и диалога.

Всё только по моему плану на данном этапе.

За ужином, опять же по моему плану, вернулись к разговору о России.

— Виктор, а как ты к Путину относишься? Как он тебе?

— У меня много критики. Но не только она самая. Я же не жил никогда в новой России. Коммунистов всегда ненавидел, а этих плохо знаю, вот хотел тебя расспросить, всё-таки ты там пожила и наверняка многое поняла.

— Я ещё и с разными людьми с разными взглядами общалась.

— Какими?

— Были и чиновники большого ранга.

— Можешь назвать должность мне для понимания?

— Могу. Один был заместителем министра культуры, строитель, он отвечал за все ремонты и стройки. Особенно радовался, когда была принята чрезвычайно богатая программа ремонта библиотек. Он ржал над этим решением и очень радовался тому, что столько бабла выделили ему на ремонт, как он сам называл, «складов для книг».

— Большой уровень.

— Я лично, когда Путин только пришёл, уважала его. А сейчас ненавижу.

— Почему так?

— Когда Путин пришёл, то я увидела молодого, трезвого, образованного и сильного мужика. Именно мужика, на которого можно положиться. То есть внешний вид и образ своеобразный. Дела начал делать кое-какие, иной раз и спорные, но в общем и целом он меня устраивал. К тому же я тоже ненавижу коммунистов, и он их не разогнал к чёртовой матери, но накостылял и заткнул нормально, подчинил себе. Это тоже мне импонировало, хотя я жаждала декоммунизации и суда над коммунистами. Но я поняла его, поверила, что он не хочет кого-то обижать и унижать, хочет примирения белых и красных в конце концов. То есть согласилась, сочла это правильным, он меня убедил. Потом ещё больше стал нравиться.

— Даже так?

— Да. Сейчас чуть подробнее поясню. Примерно спустя две недели после ужасных терактов в США Путин поднялся на трибуну Бундестага. Очень интеллигентно поправил галстук, начал свою речь на русском, однако вскоре перешёл на немецкий. Я была в восторге! Я впервые в жизни гордилась главой русского государства!

— Надо же! Я здесь даже не обратил на это внимания! Вообще такого не помню.

— Напрасно! Эта речь меня очень сильно сбила столку. Потому что он говорил немцам о том, что российский народ выбрал идеи свободы и либерализма и отринул тоталитарную идеологию сталинского типа. Представляешь? Я была счастлива от мысли о том, что мы с ним единомышленники!

— Даже не верится!

— Это было! Потом он сказал, что подтверждением тому, по его словам, стало историческое решение советского руководства о сносе Берлинской стены — символа раскола Европы. Помню дословно его слова, что именно этот выбор позволяет нам утверждать, что уже никому и никогда не удастся развернуть Россию в прошлое.

— Даже так?

— Представляешь? Как можно было не влюбиться в такого лидера? Скажи!

— Он действительно такое говорил?

— Да, посмотри в интернете.

Мне не верилось. Я не помнил таких слов и полез в интернет. Как-то пропустил в своё время, не заметил и не знал о тех исторических событиях.

Убедился в точности слов. Это было очень неожиданно, и к такому повороту разговора я был не готов.

— Да, ты права, он ещё сказал о европейской интеграции как о будущем России и призвал раз и навсегда покончить с наследием холодной войны.

— Найди ролик, где члены бундестага долго аплодируют ему. Там настоящая овация была.

Нашёл ролик и убедился в правоте слов Ирины. Моему изумлению не было предела, как и не осталось сомнений в искренности чувств и слов Владимира Путина и депутатов германского парламента.