Читаем Резиновая лодка (сборник) полностью

Иногда Гарику снилось, что он идет по росе, счастлив и любим. Откуда-то сверху доносились слова с придыханием:

– Я беременна…

Гарик открывал глаза и понимал, что сон перешел в явь. Чуть позже разные голоса говорили ему то же самое дважды. Подруги чувствовали сильный иммунитет Гарика к простудным заболеваниям, стремились передать ценное свойство своим чадам и всячески пренебрегали импортным набором хромосом.

Как честный человек, Гарик был готов жениться на каждой из дам, но его честность вступала в противоречие по отношению к другой, поэтому он был холостым.

Гарик не был жаден, и свою зарплату делил на пять равных частей. Три части доставались его малюткам, одну себе, а другую – на прокорм собаки. Кроме обязательных выплат, установленных в законном порядке, Гарик дарил на праздник своим чадам подарки. Когда псина околела, Гарик в память об усопшем животном продолжал делить зарплату на пять частей. Освобожденная собачья часть тратилась на ремонт автомобиля, который до встречи с Гариком покоился на автомобильном кладбище.

Чудо техники называлось «Запорожец». Дизайнеры в таком названии сделали попытку возвеличить подвиги казаков, которые любили собираться на берегу шустрого Ялика и отмечать свои победы многодневными гулянками, во время которых упражнялись в стрельбе из пищалей по птицам. Множество пернатых усеяли воду своим пухом. Местный поэт восхищался меткостью стрелков и воскликнул:

– Редкая птица долетит до середины Ялика!

Когда Гарик извлек свою будущую машину из груды обломков, он сделал предположение: до того, как на ней ездил чужой дедушка, машина подверглась обстрелу мафиозного клана. Но чуть раньше на ее крыше выступала группа бродячих артистов, а капот служил пьедесталом для ведения митингов. Но до этого машина, несомненно, участвовала в сражениях против Наполеона и отбивала атаки кирасир. В битве при Грюнвальде машина лишилась лобового стекла, но до этого злобный баскак за недоимки утащил в орду зеркало заднего вида и номерные знаки. Один из боевых слонов Македонского пробовал завести двигатель методом «постукивания».

В таком виде машина досталась Гарику. После ремонта она приняла заводские очертания и напоминала ежика, который оказал сопротивление властям при задержании. Нос у нарушителя распух, глаза из круглых, выпуклых превратились в вогнутые. Из гигиенических соображений ежа обрили до вынесения приговора, но суд оправдал нарушителя. После перенесенного стресса новые волосы на еже не выросли. Он сник, сгорбился, потерял здоровье. Прежде чем начать движение, он долго сморкается, чихает, трясется и к всеобщему изумлению едет, везет поклажу и попадает в аварии. Народ пророчески окрестил машину Горбатый. Это слово так прочно вписалось в лексикон, что его все выговаривают без кавычек.

Богатый духовный мир Гарика дополняли жилистые руки с узловатыми пальцами, вытянутая голова с впалыми щеками, тупым подбородком и светло-коричневыми глазами. Кончик носа был вздернут. Когда Гарик волновался – сжимал челюсти – желваки играли на мускулистом лице, ноздри расширялись. Вечно лохматые темно-русые волосы были жестки и не послушны для расчески. Роста в Гарике было достаточно, чтобы не чувствовать себя маленьким человеком, но он был не прочь подрасти на пять-шесть сантиметров. Нехватку длины компенсировал мужественный характер. На тренировках с макиварой Гарик приобрел резкость в движениях.

Он носил джинсы, клетчатую рубашку и добротные армейские сапоги со шнурками. Был добр, трудолюбив, ласков и застенчив, обладал кристальной чистоты энтузиазмом.

3

В тот момент, когда Боб на любимом диване был поглощен мечтательной дремотой, навеянной фантазией спортивных закладок, и почти взял рекордную высоту шестовика среди прыгунов тяжеловесов – раздался звонок. Легкая дремота рассеялась. Боб отложил установку рекорда, покинул свой скрипучий диван и, шлепая тапочками, направился открывать дверь. На пороге стоял респектабельный Серж.

Он был человеком среднего роста, среднего возраста, с аккуратно подстриженными черными волосами и серыми глазами, но цвет глаз не имел принципиального значения, потому что их затеняли очки в роговой оправе, которые Серж носил всегда. Они придавали лицу трудовую сосредоточенность.

На носу у Сержа была горбинка. Она помогала поддерживать очки всегда в одном и том же положении. Дужка очков опиралась на естественную неровность носа, скрадывала ее, и от этого нос казался идеально прямым. От встряхивания головой, очки не сползали по переносице. Маленьким ушам Сержа завидовали женщины с большими ушами, а его деловым способностям подражали мужчины.

Серж был экономистом, но это нисколько не мешало ему круглый год говорить о рыбалке. Во время праздничных застолий и деловых презентаций, он непринужденно классифицировал рыб, описывал особо удачные лично пойманные экземпляры и удивлял хладнокровием, с которым переносил рыбные невзгоды.

Серж удил с детства. Не всегда успех сопутствовал рыбалке, но опыт калечит неумение, постепенно накапливается и создает слоеный пирог удач.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Николай II
Николай II

«Я начал читать… Это был шок: вся чудовищная ночь 17 июля, расстрел, двухдневная возня с трупами были обстоятельно и бесстрастно изложены… Апокалипсис, записанный очевидцем! Документ не был подписан, но одна из машинописных копий была выправлена от руки. И в конце документа (также от руки) был приписан страшный адрес – место могилы, где после расстрела были тайно захоронены трупы Царской Семьи…»Уникальное художественно-историческое исследование жизни последнего русского царя основано на редких, ранее не публиковавшихся архивных документах. В книгу вошли отрывки из дневников Николая и членов его семьи, переписка царя и царицы, доклады министров и военачальников, дипломатическая почта и донесения разведки. Последние месяцы жизни царской семьи и обстоятельства ее гибели расписаны по дням, а ночь убийства – почти поминутно. Досконально прослежены судьбы участников трагедии: родственников царя, его свиты, тех, кто отдал приказ об убийстве, и непосредственных исполнителей.

А Ф Кони , Марк Ферро , Сергей Львович Фирсов , Эдвард Радзинский , Эдвард Станиславович Радзинский , Элизабет Хереш

Биографии и Мемуары / Публицистика / История / Проза / Историческая проза