Резня на Сухаревском рынке

— А вы уже выезжали на место преступления? И вообще, с чего вы решили, что девушка говорит правду? Разве не может быть такого, что она действительно обчистила своего дядю? И тот ее действительно выгнал?

Он снова поморщился из-за того, что рана в боку заныла.

Архипов, видя, что следователь явно пытается замять дело, напрягся.

— По закону я могу устроить обыск только после возбуждения дела. То есть с вашего согласия, Иван…

— Федорович, — подсказал Скопин.

— Иван Федорович, — повторил Архипов.

— Показания вы сняли?

— Да. Грабителей было двое. Она их подробно описала.

— Хорошо, — кивнул Скопин. — Потом дайте мне прочитать описания. Может быть, кого я и узнаю. Значит, вы предлагаете открыть дело? Но по какой статье?

— Девушка избита… — начал Архипов.

— И изнасилована, — добавил Скопин.

Архипов быстро взглянул на него.

— Она не сказала.

— Конечно, — кивнул Скопин. — Она не сказала. И не скажет. Завтра, когда придет доктор Зиновьев, попросите его сделать осмотр. Пусть он вызовет кого-то из женщин.

— Но Зиновьев — патологоанатом, — удивился Архипов.

— Это сейчас, — отозвался Скопин. — Вы посмотрите, как она сидит — вся сжалась в комочек. Я уже не говорю про кровь на ее юбке. Пятнышки небольшие, на коричневой ткани сложно заметить, но у меня глаз наметанный.

Архипов досадливо поджал губы — он не заметил крови на юбке девушки.

— Постановление об открытии дела я выпишу, — продолжил Скопин, растирая лицо ладонью. — Но лишь только по факту избиения. Про изнасилование мы пока ничего записывать не будем — вдруг я ошибся. Поедем сейчас к ее дому, посмотрим, что там. Если действительно произошло ограбление, думаю, там не спят. Так что никого и не разбудим. Девушку придется взять с собой. Дежурный экипаж есть?

— Есть.

— Хорошо, сходите, прикажите подавать, а я поговорю с потерпевшей.

Скопин вернулся в комнату для опросов и снова подсел к Маше.

— Мария, меня зовут Иван Федорович. Я — судебный следователь. Мы сейчас с тобой вместе поедем к твоему дяде, и ты на месте нам покажешь, что и как произошло, хорошо?

Маша поежилась.

— Можно я посижу тут? — спросила она шепотом. — Пожалуйста!

— Скажи, — продолжил следователь, будто не замечая ее просьбы. — Это дядя тебя так поколотил?

— Дядя? Нет, он стукнул пару раз, но — не сильно. Это он…

— Кто?

— Бандит. Молодой. Сёмка.

— Откуда ты знаешь его имя? — удивился Скопин.

— Тот, второй, сказал.

Скопин внимательно посмотрел на девушку.

— Главный… Он убьет меня. Так и сказал, — тихо проговорила Маша.

— Ерунда. Никто тебя не убьет. Они так всегда пугают, — ответил Иван Федорович. — Это они держатся, как волки. А я — волкодав.

— Я не прощу, — зло ответила Маша.

Скопин кивнул — девушку точно изнасиловали, иначе его слова не вызвали бы такой реакции.

— Теперь мы поедем в твой дом, поговорим с дядей, — сказал он.

— Я там не буду жить, — твердо сказала Маша, выпрямляясь.

— Хорошо, — согласился Скопин. — Но вещи твои мы заберем. Одежду. Что еще?

Она помотала головой.

— А потом пристроим куда-нибудь, — продолжил Скопин. — Ты ж совершеннолетняя?

— Да.

— Но это — завтра. А сейчас пошли, надо сделать дело. И дядю не бойся, я тебя в обиду не дам. Держись за мной и говори только правду. Договорились?

Девушка встала вместе со Скопиным, но тут же покачнулась, уперевшись локтем ему прямо в раненый бок. От боли он чуть не вскрикнул, но сдержался.

— Простите, — сказала она.

— Ничего.

Они вышли из дверей на темную улицу, где уже стоял служебный экипаж — старая черная карета, запряженная чалой кобылой. На козлах сидел пожилой солдат Чумыкин, знакомец Скопина. Иван Федорович дал ему адрес, пропустил вперед Машу, а потом и сам сел внутрь экипажа, где их уже поджидал Архипов.

— Едем.

Карета дернулась и покатила вперед, переваливаясь на кочках. Было слышно, как фыркает старая кобыла Изольда и скрипят ржавые оси. По крыше тихо застучали капли дождя. Скопин потянул на себя занавеску окна: в темноте мимо проплывали редкие фонари.

— Дождь начался, — сообщил он своим спутникам, но они ничего не ответили.

Наконец, экипаж остановился перед калиткой.

— Приехали? — спросил Скопин девушку.

Маша молча кивнула. Они вышли из экипажа, и Архипов толкнул калитку рукой.

— Закрыто, — сказал он.

Скопин отломил тонкую веточку от яблони, склонившейся через забор, поддел крючок и открыл дверцу.

Он первым вошел во двор, вертя палочку в руке.

— Точно, не спят, — указал он на освещенное окно второго этажа.

Около двери они остановились, и Архипов несколько раз провернул рычажок звонка. Тот продребезжал внутри дома, но в ответ не донеслось ни звука.

— Не слышат? — спросил Архипов и снова покрутил рычажок.

Наконец за дверью раздались шаги и старческий голос произнес:

— Убирайтесь! У меня револьвер! Буду стрелять.

— Откройте, — громко сказал Архипов. — Полиция.

— Оставьте меня в покое! — истерически выкрикнул старик из-за двери. — Мало вам было? Опять пришли? Говорю же — у меня револьвер!

Скопин повернулся к девушке, которая безучастно стояла за его спиной.

— Правда есть револьвер?

Маша пожала плечами.