Резня в ночь на святого Варфоломея

Капитул города Тулузы страстно противится новым предписаниям. Наконец, он требует приказа из Парижа. Его Величество отвечает только в конце сентября: нужно переписать протестантов, «держать их под хорошей и надежной охраной (то есть под арестом) и «обращаться непременно гуманно». Порядок сохраняется до 3 октября. В этот день из Парижа прибывает богатый тулузский купец Дельпек. Он набирает шайку и провозглашает, что нужно действовать, как в Париже. Тщетно магистраты ему противостоят. В тот же вечер тюрьмы отворены, благодаря сообщничеству двух членов Парламента истреблено двести гугенотов, среди которых — судья де Кора.¹¹³ Наутро повешены двое советников-еретиков, облаченные в свои красные одеяния. Аноним, который поведал эту кровавую повесть, заключает: «Не следует обвинять народ в этой резне, богатые буржуа (он приводит имена) направляли убийц».

В Гиени господин де Монпеза поддерживает порядок в течение первых недель сентября. Король поздравляет его: «Уверяю Вас, что я по-прежнему Вам доверяю… — добавляет он, — …защищая от всякого преследования тех, кто проявил хладнокровие». 20 сентября Монфер-ран, губернатор Бордо, подтверждает: «Здешние жители сохраняют мир, одни с другими, и всем обязаны господину де Монпеза, который сдержал их, следуя воле Его Величества».

Увы! Этот покой принимаются тревожить проповедники. В день Св. Михаила отец Оже, иезуит, провозглашает великую новость: Парижская заутреня имела место по воле этого архангела. Другой, отец Эмон, заходит так далеко, что Парламент адресует ему свои предупреждения.

Монпеза, опасаясь возбуждения страстей, противостоит этому. Монферран, по неизвестным причинам, поддался напору фанатиков. 2 октября он распространяет слух, будто король повелел ему казнить сорок известных протестантов; он приказывает войскам вступить в город и получает согласие капитанов.

Затем он извещает об этом магистратов, не предъявив им никакого документа, и приглашает их на казнь еретиков. Тщетно Парламент Бордо вызывает его для дачи объяснений. Монферран объезжает город в то самое время, когда заседает Парламент, и спускает свою свору. Убито восемьдесят человек, трое из которых — депутаты Парламента, после чего шайка переходит к процедуре истребления заключенных. Их оказывается 264.

Первый президент Парламента Лажебастон, который не чувствует себя в безопасности, так как женат на протестантке, бежит в форт Га и пишет королю: «Государь, поистине неправдоподобно, чтобы Ваше сердце вдруг пожелало приказать, чтобы подобные деяния совершались в городе, столь мирном… Кажется совершенно очевидным, что здесь не было какого-либо заговора, подобного тому, что возник в Париже, и… заговора, который надлежало пресечь, и столь срочно, что нельзя было подождать обычной судебной процедуры. Поэтому целесообразно было предотвратить то, что должно быть предотвращено, как Вы объявили в Парижском Парламенте… Но в этом городе, от которого Вас отделяет более ста двадцати лье, нет ничего похожего».

Карл IX в этот период твердо желал все закончить. Он писал 30 сентября Лонгвилю: «Прошу Вас, как только получите настоящее письмо, категорически запретите всем и каждому, какого бы положения и состояния они ни были, убивать, грабить, разорять каким бы то ни образом, под флагом и предлогом веры, под угрозой для тех, кто нарушит запрет наказания смертью на месте без какого-либо рода судебного разбирательства».¹¹⁴

Он вспыливает, узнав о событиях в Бордо, страстно укоряет Монпеза за то, что он им не воспрепятствовал. Судейские сваливают вину на Монферрана. Анжуец, в свою очередь, берет сторону Монпеза, который жалобно пишет ему 22 октября: «Месье, я едва ли не свалился в лихорадке от таких бедствий и смиреннейше Вас благодарю за то, что Вам угодно было передать мне недовольство Его Величества тем, что произошло в Бордо, и доброе мнение, которое Вам угодно иметь, ибо здесь нет моей вины».

Итак, Матиньон оказывается осуждаем за умеренность, за которую герцога де Лонгвиля поздравят. А Монпеза встретит нарекания за свою слабость перед фанатиками. Нелегко в 1572 г. управлять провинцией от имени короля Карла IX.

Большая часть этих высокопоставленных должностных лиц тем не менее сумела сохранить хладнокровие, выстоять против давления одержимых и спасти свою честь перед лицом Истории.

Весьма далеко от них, на самом низу социальной лестницы, заслуживает таких же похвал иная категория лиц: это палачи, которые, за редкими исключениями, отказались вести себя как убийцы.

* * *