Резонанс

И, учитывая, сколько возможностей было в мире, как много сочетаний людей, предметов и событий, она не могла даже осознать, сколько этих бесконечных возможностей было. И утверждать, что все они существовали?

— Ты задумывалась, почему тебе часто снятся сны в третьем лице? — спросил Гален. — И почему во снах ты выглядишь не совсем так, как в реальности?

Нив напряглась.

Задумывалась. Много раз. Но она всегда думала, что так сны и работают. Что сны всегда позволяют мозгу отдохнуть от реальности и поиграть.

Она ошибалась? Это не все?

Нив посмотрела на Галена.

— Мы выглядим иначе во снах, потому что сны — окна в наши альтернативные реальности. Когда сон от третьего лица, ты смотришь на другую «себя», которая существует.

Горло Нив сдавило. Воздух в ее легких замер. Желудок казался тяжелым. Почему ее тело так быстро реагировало на такую глупость?

— Сон, мисс Найтли, просто миг из жизни вашей прокси.

Нив порылась в памяти, вспоминая самые яркие сны. Она вспоминала альтернативную «я», которая убегала, но ее ловили. И другую «прокси», которая как — то понимала японский. Она даже помнила сон, где у нее был младший брат, которого она растила сама после того, как ее родители — их родители — умерли в авиакатастрофе…

Эти Нив были такими разными, но во сне их жизни и реальности имели смысл. Столько смысла, что Нив никогда не задавалась вопросами ни о чем в ее снах.

Они ощущались… реальными.

Вдруг эта идея перестала казаться глупой.

У Нив не было причины видеть такие сны. И для нее всегда было загадкой, почему ее разум сочинял сценарии, не связанные с ее реальностью.

Она посмотрела на Галена, а тот улыбался, терпеливо ожидая, пока Нив осознает его смелые слова.

«Все возможности в наших измерениях, реальность в другом измерении…»

Если подумать, в мире было столько возможностей, что было странно, что только некоторые из них становились реальностью, а другие пропадали.

Было жаль думать, как много прекрасных вещей, что могли быть, не произошли. Но, если Гален прав, то это все не было утрачено.

И вселенная была шире, чем Нив себе представляла.

— Поэтому у сна никогда нет начала или конца? — спросила она.

Глаза Галена окружили морщинки, он улыбался. Он кивнул, медленно моргнув.

— Сны кажутся фрагментами, потому что они не совсем строятся в наших разумах. Они смешивают наши альтернативные реальности и наше подсознание. И этот феномен, установление связи со своей прокси, зовется резонансом.

«Резонанс…».

Потому Гален заинтересовался, когда она сказала, что нейронаука не резонирует с ней?

Силуэт лица Галена стал размытым, и Нив не могла понять, откуда у нее такая реакция на его слова.

«Философия — не наука, это спекуляция», — она пыталась понять, но это не подавляло ее панику.

— И… вы говорите, что сны ощущаются реальными, потому что они реальны?

— Это не легко осознать. Удивление и сомнение — понятные реакции.

— Что случается, когда умираешь во сне? — спросила Нив и смотрела, как Гален мрачнеет.

Это был глупый вопрос? Или Гален не хотел обсуждать эту тему из — за Дилана?

— Если вы говорите правду, — сказала она, — то если мне снится смерть…

— То ты видишь смерть другой себя, — он закончил ее предложение и отвел взгляд.

Дилан знал все это? Должен был. Теории должны были дойти до него. Даже если не в разговоре между доктором и пациентом, то между беседой крестного и крестника.

Потому Дилан верил, что обречен? Думал, что смерть его прокси как — то связана с его смертью?

Нив тут же отогнала мысль. Принятие слов Галена означало, что она признавала сны Дилана реальностью, что такие ужасные трагедии происходили с ним. Это Нив не хотела принимать. Не без боя.

— Есть доказательства этих теорий?

— Доказательства вокруг тебя, — Гален указал на окружение. — Когда ты испытываешь что — то необычное, ты резонируешь с одной или несколькими своими прокси.

— Что именно необычного?

— Почти магические случаи в жизни, лежащие вне царства науки: предчувствия, дежавю, сны. Почти любая тема из категории «странностей» или «сверхъестественного».

— Сверхъестественное? Как призраки? — Нив прищурилась.

— Да. Даже привидения считаются.

— Как? — она придвинулась к краю кресла.

— Можешь предположить? Если учитывать существование множества измерений?

Она обдумала это мгновение.

— Если существует бесконечное количество других миров, то могут быть разные версии одного человека.

— Прокси, — сказал Гален. — И ты абсолютно права. Некоторые прокси очень похожи друг на друга, а другие сильно отличаются.

— И как появляются призраки?

— Возьмем для примера тебя: в этот миг у тебя есть много прокси, сидящих там же, где и ты, — Гален указал на ее место, — но каждая при этом в своем измерении.

— Но как такое возможно?

— Тут Льюис плохо объяснил. Он верил, что измерения прокси содержатся в изолированных сферах, но они пересекаются. Они сосуществуют в одном пространстве.

— То есть другая я сейчас сидит здесь? — спросила Нив, отчасти ожидая, что ощутит ее.

— Верно. Возможно, она еще не поговорила об этом с моим прокси. Так что она может не знать, что ты существуешь. Она не знает о тебе, как ты не знала о ней пару месяцев назад.