Резонанс

Я в некотором обалдении собрал это богатство и потащил в общежитие. Точную стоимость экипировки назвать затруднялся, но нисколько не сомневался, что в обычном магазине за аналогичный набор пришлось бы выложить никак не меньше тысячи, а то и двух.

В комнате сразу бросил вещи на кровать, натянул сапоги с короткими голенищами и с облегчением убедился, что с размером кладовщик не напутал, те не жмут и не болтаются. Штаны тоже неприятных неожиданностей не преподнесли — были умеренно шире нужного в поясе и чуть короче требуемого, но особой роли это не играло.

Сверху я накинул кожаный плащ и пожалел об отсутствии ростового зеркала — вот бы посмотреть на себя со стороны!

До колен кожаные полы не доходили и движений не стесняли, разве что в плечах мотоциклетное одеяние оказалось шире нужного, ну а в остальном — хоть прямо сейчас беги фотографироваться, чтобы домой снимок послать.

Распахнулась дверь, и в комнату без стука вошёл нагруженный комплектом вроде моего румяный светловолосый парень — среднего роста, но крепкий, с круглым лицом и носом-картошкой.

— О! Так ты мой второй номер? — расплылся он в широкой улыбке, кинул вещи на свободную кровать и протянул руку. — Василь!

— Пётр, — представился я в ответ, пожал широкую ладонь и счёл нужным в свою очередь спросить: — Так это тебя возить придётся?

Уж не знаю, послышались мне снисходительные нотки до того или нет, но тут Василь рассмеялся совершенно искренне.

— Ага, меня!

Кожаного плаща пулемётчику не дали, выделили куртку короче и заметно проще, а остальной комплект урезали до очков и шлема.

Я начал раздеваться, собираясь убрать верхнюю одежду в шкаф, и тут румяная физиономия моего соседа по комнате как-то разом растеряла своё добродушное выражение.

— Ну хоть не пёс… — проворчал он и демонстративно кинул на свою тумбочку треугольный отрез зелёной ткани, которую повязывали в качестве галстука скауты.

Раньше я бы точно смолчал, а тут не удержался и в тон ему протянул:

— Ну хоть не легионер! — Подумал и добавил: — Главное, не реваншист…

Как видно, Василь любил «Правый легион» и монархистов не больше моего, поскольку тут же вновь протянул руку:

— И то верно! Сработаемся!

Я в этом так уж уверен не был, но на рукопожатие ответил. Мы разобрали вещи, начали возиться с шевронами и нашивками. В этом Василь понимал больше и помог определить правильные места, зато у меня в чемодане отыскалась катушка ниток и пара иголок. Пока пришил на шевроны букву «К», обозначавшую нашу принадлежность к курсантам, все пальцы себе исколол. Потом ещё и воротнички подшивать пришлось. Ладно хоть гимнастёрки с коротким рукавом, подворотничками всё и ограничилось.

— Так ты, значит, идейный, — спросил меня Василь, откусывая нитку.

— А ты будто нет?

— Скаутское движение — вне политики!

Я криво ухмыльнулся, но продолжить дискуссию помешала толчком распахнувшаяся дверь.

— Построение через пять минут, форма одежды спортивная!

Только обернулся, а в дверном проёме уже никого, лишь донеслась та же самая команда от следующей комнаты. Переглянулись с соседом, переоделись в трико и майки, зашнуровали кеды, спустились во двор.

Набралось нас в учебном отделении пятнадцать человек, десять парней и пять девушек. Последние на построение явились в обтягивающих купальниках и шароварах, вроде тех, что используют на некоторых снарядах спортивные гимнасты. Посмотреть было на что, но и своих будущих сослуживцев мужского пола я вниманием тоже не обделил. Сразу приметил детину, которого приложил комендант учебного центра, и парочку пролетариев, приехавших сюда со мной на одном грузовике. Больше знакомых лиц на глаза на попалось.

— Стройся!

Команда застала врасплох, но как-то изобразили подобие шеренги: мальчики отдельно, девочки отдельно, будто на уроке физкультуры.

Плотный и крепкий мужчина лет двадцати пяти, серую форму которого отмечали шевроны с единственной широкой нашивкой, оглядел нас и подсказал:

— По росту, оболтусы! — а когда после недолгой суеты его распоряжение оказалось исполнено, уже негромко бросил: — Равнясь! Смирно!

Выполнение этих команд тоже прошло не вполне гладко, но как-то справились, тогда послышалось долгожданное:

— Вольно!

Крепыш нас придирчиво оглядел и наконец-то представился.

— Я — командир учебного отделения, — он постучал пальцем по широкой поперечной нашивке на шевроне, прежде чем продолжить, — старшина Дыба. Это и фамилия, и образ действия по отношению к отстающим и нарушителям устава — зарубите себе на носу!

На крупном, покрытом мелкими серыми оспинами лице не отразилось ни тени улыбки, в строю промолчали.

— Мы в отдельном научном корпусе не приветствуем старорежимных порядков, поэтому обращайтесь ко мне «господин старшина». Ну а теперь что касается вас…

Подсознательно я ожидал требования рассчитаться на первый-второй, но вместо этого началась перекличка. Фамилия моего соседа по комнате оказалась Короста, больше из первой половины списка не запомнил никого. А вот меня запомнили, пожалуй, все. Просто старшина вдруг уточнил:

— Линь — это как рыба?