Резонанс

— С «псами» поговоришь? У меня с ними не складывается общение.

Я нехотя пообещал:

— Хорошо. Но если Федю оставят, о выезде на стрельбище сам ему доложишь.

— Замётано.

Вечерняя тренировка после себя никаких приятных впечатлений не оставила. Сначала размялись, затем пришёл черёд коротких забегов, при этом одна из стометровок оказалась с препятствиями — тут и там дистанцию перегораживали невысокие кирпичные стенки, заборчики, решётки, брёвнышки и натянутые на разных уровнях верёвки.

— Забеги на длинные дистанции способствуют повышению выносливости, — заявил старшина, — но для бойцов комендатуры жизненно важно уметь резко ускоряться. Успеть сблизиться, догнать или укрыться от обстрела — это зачастую вопрос жизни и смерти. Бегом марш!

В результате к силовым упражнениям мы подошли уже изрядно взмыленными, но за выходные я худо-бедно успел восстановиться и выполнил все подходы, пусть под конец из-за чрезмерных усилий едва не поплыл, до того закружилась голова.

Когда тяжело отдувался перед забегом, подошёл и встал рядом Матвей Пахота. Он уставился куда-то в одну точку, потом вдруг сказал:

— А тот мужик — лютый!

Я сообразил о ком речь и кивнул.

— Ага!

Дыба глянул на часы и скомандовал:

— На старт!

Выстроились, приготовились, рванули. Без девяти килограммов за спиной не бежал, а летел, удалось прийти вторым, уступив только Феде Маленскому, да и то лишь пару секунд, но команде городских мой результат ничем помочь не смог. Подвёл Боря Остроух, который всю дистанцию едва плёлся и финишировал с заметным отставанием от остальных.

— Курсант Маленский остаётся старостой! — объявил Дыба и многозначительно добавил: — И предупреждаю заранее: со следующей недели дистанция для барышень составит три километра. Недоразумения, считающие себя мужчинами, лишь на том основании, что у них что-то болтается между ног и не выросли титьки, побегут пять километров. Кто не уложится в норматив — пожалеет.

Маша кинулась поздравлять своего сердечного друга, а Михаил Попович, у которого с бегом дела обстояли далеко не лучшим образом, с тревогой спросил:

— И какой будет норматив для пятикилометровой дистанции, господин старшина?

— Нормативы у нас строго индивидуальные: так быстро, как только можешь, и ещё немного быстрее! — улыбнулся Дыба столь кровожадно, что проняло решительно всех. — А теперь — марш на полигон! До ужина тренируете выброс силы!

Полигон оказался площадкой на краю футбольного поля, где на перекладинах висели уже знакомые гонги и обручи.

— К упражнению приступить! — скомандовал Дыба и пригрозил: — А кто станет филонить, отправится после отбоя драить уборные!

Василь занял место по соседству со мной и зло глянул на Бориса Остроуха, казавшегося вполне довольным жизнью, несмотря на позорный результат забега.

— Этот гад с Федей сговорился, вот и полз как черепаха!

— Думаешь?

— Точно тебе говорю!

Я вздохнул. Лично мне такая смычка города с селом ничего хорошего не сулила. И уж не знаю, из-за этих невесёлых мыслей или в силу общей бездарности, но фокусировать выплески силы на этот раз получалось даже хуже, нежели утром в училище.

Так увлёкся, что даже упустил появление наставника по рукопашному бою, который на сей раз оказался одет не в рабочий комбинезон, а в форму с тремя нашивками сержанта.

— Четвёрку выбиваешь? — уточнил Александр, на глазок оценив мою результативность.

Обручи только-только прекратили дрожать и раскачиваться, пришлось сознаться:

— Не всегда.

— Сколько от пика румба выдаёшь?

— Треть.

Никаких дополнительных вопросов не последовало, Александр кивнул и ушёл, не произнеся больше ни слова.

На утреннем построении не досчитались Матвея.

— Отсеялся, — коротко высказался на его счёт Дыба, не став вдаваться в подробности.

— А как же «расти над собой», господин старшина? — немедленно припомнила ему прежнее заявление Маша Медник, которой не хватило ума промолчать.

Дыба смерил длинноногую и определённо не слишком сообразительную барышню хмурым взглядом, после выразительно посмотрел на старосту и сказал:

— А он и будет расти, только в другом, более перспективном для себя и корпуса направлении.

Больше никто приставать к старшине с расспросами не решился, и утренняя тренировка прошла достаточно спокойно и ровно. А уже в комнате, когда Василь отправился в уборную, я взял нож и разложил его, не стал только проворачивать железное кольцо, фиксировавшее в раскрытом положении клинок.

Глянул в небольшое зеркало на дверце шкафе, состроил злобное выражение лица, и получилось не как у Матвея — пугающе, а нелепо и даже смешно. Глупо. Оскалился — вышло ничуть не лучше. Просто улыбнулся, и вновь остался не слишком доволен результатом. Неплохо, но не совсем то. Ну или совсем не то, это как посмотреть. Такой жалкой гримасой хулиганов не напугать. Никто за психа не примет.

Послышались шаги, и я спешно сложил нож, сунул его в карман брюк.

— Говорил с Федей насчёт выезда на стрельбище? — спросил у Василя, когда тот вошёл в комнату.

— Нет пока, — поморщился тот. — В училище поговорю.