Рядом с врагом

Через минуту он уже доложил комиссару о готовности группы и вскоре по узкой тропинке увел партизан в глубь леса.

Стали готовиться и другие группы.

Из лагеря выходили уже в сумерках. Изредка раздавался хруст веток, но сразу же наступала тишина. Крадучись пробирались партизаны к разъезду.

Осенняя ночь, темная и молчаливая. Казалось, и на разъезде царит глубокая тишина, лишь изредка гремели буферами проходящие поезда.

Комиссар обходил посты, перекидываясь одним-двумя словами с партизанами. Вот он очутился возле Яниса.

Снайпер в ожидании предстоящей охоты на фашистов внимательно поглядывал в сторону разъезда. Но ничего пока не замечал, кроме смутно мерцавших сигнальных огней.

— Ну как охота? — шепотом спросил его Султанов.

— Неважная, товарищ комиссар. Еще и зачина не сделал.

— Не устал?

— Устают от работы, товарищ комиссар. Я же не работаю, а лежу.

Шерали умел в любой обстановке разговаривать с людьми просто, задушевно. Умел слушать их, рассказывать о себе, о далеком Узбекистане. С ним охотно делились бойцы своими мыслями и тревогами.

— Так ты, говоришь, не устал?

— Нет, товарищ комиссар. Не время сейчас уставать. Мало мы еще поработали.

Разговаривая, Янис не поворачивал головы. Он и увидел фашиста, идущего в сторону речки. Только было взял он его на мушку, как гитлеровец исчез, словно в землю провалился.

— Будь ты проклят! — выругался снайпер. — Не везет же сегодня мне!

Комиссар улыбнулся:

— Придется запастись терпением.

Через несколько минут снайпер снова насторожился и стал прицеливаться. Шерали увидел в предутренней мгле силуэт повозки с каким-то грузом. Неожиданно в тишине далеко разнеслось эхо выстрела. Возница исчез: комиссар видел, как тот падал с брички головой вперед.

— Молодец! — похвалил Шерали снайпера.

Янис снова приготовился к выстрелу: на дороге он заметил новый силуэт.

— Товарищ комиссар, сейчас и этого придется фрицам разыскивать. Надо и с ним рассчитаться заодно!

После второго выстрела дальние кусты ожили, замелькали фигуры. Воспользовавшись этим, снайпер уложил еще одного.

Комиссар похлопал ефрейтора по плечу и решил было повернуть обратно, как перед ним очутился сержант Гизатуллин.

— Задание выполнено, товарищ комиссар! Вот «подарок» от группы! — сержант кивнул головой в сторону связанного фашистского офицера. — Он тоже разведчик, оказывается, товарищ комиссар! — И Гизатуллин улыбнулся.

— Выходит, дороги двух архаров сошлись на узенькой тропиночке? — засмеялся комиссар.

— Так точно, товарищ комиссар! Как раз по нашей тропиночке козел шел, нашей капустки захотел. Мы его тут и заарканили. Ну и злой черт! Одному нашему руку прокусил, связать пришлось. С ним еще двое шли. Одного уложили, а другой дал такого стрекача, что на машине не догонишь.

Офицер, видимо, понимал, о чем шла речь, и нервно кусал губы.

Шерали приказал группам отходить к лагерю. Сейчас, разумеется, на разъезде поднялся большой шум. Вероятно, фашисты уже сообщили обо всем в Червонный Гай.

В лагере Шерали разрешил бойцам отдохнуть. О своем же отдыхе и не подумал: не терпелось допросить пленного.

— Ну, а теперь узнаем биографию этого собачьего сына! Послушаем, как он будет нас обманывать!

Комиссар хотел задать вопрос по-немецки, но Гизатуллин предупредил:

— Товарищ комиссар, он изрядно по-русски лопочет.

— Верно ли, что берега реки заминированы? — спросил Шерали, рассматривая пленного.

— Верно. Приблизительно на два километра вдоль реки.

Шерали удивила готовность, с какой пленный ответил на первый вопрос.

— А в сторону района?

— Центр района весь обнесен колючей проволокой.

— Так! — продолжал допрос комиссар. — А комендатура, в которой восседает господин фон Штаммер?

— Превращена в крепость! — послышался ответ.

— Стало быть, тюрьма находится именно там? — Комиссар вспомнил слова Тимофея, сказанные им при последней встрече: «Встретиться с Тамарой сложно».

Комиссар продолжал расспрашивать о количестве войск, об их расположении. Пленный отвечал четко, коротко.

Гизатуллин еще до начала допроса передал комиссару документ, доложив, что они его раздобыли у другого немецкого офицера, который после встречи с ними «уже не мог ходить самостоятельно».

Вспомнив о документе, комиссар обратился к пленному с вопросом о нем.

Пленный насторожился. Его глаза зло заблестели из-за толстых стекол очков.

— Это один из строжайших приказов командования! Он не мог попасть к вам в руки. Я, офицер армии фюрера, ничего толком не знаю о содержании этого приказа, оно известно только генералитету германской армии.

— Вас удивляет, что военная тайна перестала быть тайной, господин офицер? — улыбнулся комиссар. — Мы многое знаем, о чем вы и не подозреваете. Конечно, мне можно вам говорить об этом, теперь вы ничем не поможете своему грабительскому рейху.

Закончив допрос, комиссар приказал Гизатуллину:

— Пленного отведите к товарищу Орлянскому. Доставить в штаб целым и невредимым. Попыток к бегству — ни при каких условиях! Понял?

— Понял, товарищ комиссар! Можно идти?

— Можете идти!

Сержант увел пленного.