Рианон

Неподкупный, неназванный, непобедимый… Морен назвал бы его так, как уже гласила молва. Страх всех королей. Те, кто способен был и желал вести войну боялись его. Вдруг однажды он появится только для того, что отнять победу, которая уже почти в их руках и поистине везучим становится тот, в чьи ряды он добровольно встанет. Единственный рыцарь в мире, которого стоит опасаться. Морен прикрыл веки и попытался представить себе развевающийся, как лоскут огня плащ и гипнотизирующие глаза в прорезях шлема. Было ли его лицо настолько ужасным, что любой содрогнулся бы при виде его? И почему он вообще должен прятать тогда свое лицо? Как бы он не был безобразен, разве в схватке лишний способ напугать врагов помешает? Конечно, безликому воину лишнее преимущество было ни к чему. Вокруг него уже бродила такая слава, которая сделала бы честь любому из богов.

Не здесь ли он сейчас, голос Дункана уже звучавший в его мозгу не давал Морену покоя. Невольно он покосился за плечо, не стоит ли позади кто-то в кирасе и плаще, не отражает ли луч солнца его щит расписанный рунами, щит, который он видел лишь однажды. Морен содрогнулся при этом воспоминании. Солнце, золотящее таинственные надписи, даже когда на небосклоне пусто, его лучи все равно отражаются в узорчатых рунах и от одного их вида пронзает страх. Этот воин был не только угрозой для всех королей, увиденный лишь однажды и издалека, он пробудил в душе Морена нечто такое, для обозначения чего страх был слишком незначительным словом. Ох уж это воспоминание. До сих пор оно не дает ему покоя.

– Милорд Бертран, – Дункан как бы невзначай обратился к пострадавшему. – Вы ведь единственный были побеждены нашим таинственным врагом, вы должны знать нет ли у него крыльев и не мечет ли молнии его оружие?

Его полуштливый полумрачный вызвал на щеках Бертрана пунцовую краску гнева.

– Хватит, – король вынужден был ударить об стол кулаком, чтобы привлечь внимание собравшихся, мечи, сложенные на столешнице дрогнули. Как некстати бряцанье оружие в зале, где все вошедшие отстегивают мечи от пояса в знак мира. Плохое предзнаменование, заключил Морен. Другие наверняка сделали тот же вывод, но не заговорил никто. Король и без того разгневался.

– Кто решил, что он наш враг? – очередной вопрос короля видимо был риторическим, но один из его советников все же нерешительно проговорил.

– Ну, он ведь всегда становится на сторону правых… а может ли напавшая сторона считаться правой. И к тому же численность нашего войска превосходящая.

– Первое утверждение сомнительно, – тут же отмел король. – Никто не знает на чью сторону и по какой причине он становится. Второе, в нашей войне правы мы. И третье разве до этого хоть раз численность войска была для него решающим фактором. Всегда ли он сражается с теми, кого меньше. Каждый ли раз он становится на сторону проигрывающих, чтобы дать им силы? Не спонтанно ли каждый раз его решение. Ходят слухи, что ни разу еще он не придерживался определенных норм поведения, он может быть и с теми, кого меньше, и с теми кого больше, как на стороне побеждающих, так и чтобы вдохновить тех, кто близок к поражению. Если верить сказаниям, сложенным о нем, то он далек от какого-либо стандарта. Всякий раз все по-новому и все в нем непредсказуемо.

– Вы говорите так, будто для полной уверенности в победе нам не хватает только его, – почти с сарказмом заметил Дариус, хоть это и было с его стороны неосторожно, но похоже он правда злился. – Как будто только он нам и нужен…

– Поверьте, – король смерил министра пренебрежительным взглядом, но обратился непосредственно ко всем. – Если бы только я знал способ привлечь его на нашу сторону, я бы отдал за это все, что угодно.

Обещание так и повисло над залой, на минуту насторожив всех. Это заставляло о многом задуматься в том числе и о шаткости собственного положения. Морен ощутил болезненный укол от того, что его только что назначенного главнокомандующего ценят куда меньше чем кого-то, у кого нет даже имени. Пусть он назначен на этот пост лишь для того, чтобы побыстрее лишиться своей головы, но все равно уповать Лоретту стоит на него, а не на неизвестного чужака. Что скажешь, его сильно уязвили.

– А теперь о самом важном, – заявил вдруг Манфред таким тоном, будто предстоящая война вовсе не относилась к разряду главных вопросов на сегодня. Узловатые пальцы унизанные перстнями крепко сжались. Король весь как-то напрягся. – Я хочу предупредить вас всех о принцессе Рианон.