Рязанский Вестник или небесная поэзия Есенина

Свирель-Татьяна: Вы для меня – един поток огня Российский радости и боли. И стих твой –

вестник для меня, который вечно Русью болен.

ГЕОРГИЙ ЕСЕНИН:

Давно я стал считать годов подлунных поступь.

С тех пор не расставался с дневником,

Своей судьбы отсчитывая вёсны

И меря зимы цокотом подков.

Я на коне, прозвавшемся Пегасом.

Лечу в водовороте звёздных дней,

Шепчу стихи соратникам Парнаса,

Ловлю фонтаны ласковых огней,

Несущих вести из моей России.

О, ты, Есенинская вечная печать!

Тобой печатает свою любовь Мессия

Наш Пушкин ласковый.

С него нам стих начать

И продолжать, и падать в Поднебесье

Всей силой чувства, веры и Ума!

Грядёт над Миром праздничная песня –

Да это же Рассеюшка сама!

Свирель-Татьяна: Юрочка, спаси тебя Христос от бед, отчаянья и гроз, какие на Земле

гремели! Да будет свет над вашей головой!

Размещено на страницах книги о Сергее Есенине в День Покрова, октябрь, 2015.

ЭНЕРГИЯ СТИХА

поэма

август 1989.

СВИРЕЛЬ:

Есенин, ты разлив полей, ты – золото дубрав.

Налей скорее мне, налей вина твоих забав.

В ладонь протянутой руки роняй свою слезу.

Свети, забвенью вопреки, и в вёдро и в грозу!

СЕРЁЖА ЕСЕНИН:

Как светел он – твой стих, как ручеёк в лесу.

Кто вечное постиг, того я пронесу

Сквозь время, сквозь грозу, сквозь ворох неудач.

Утри свою слезу, ну, милая, не плачь!

Я в этом зеркале Души тебя узнал.

Ты так же золотисто-беззащитна.

И где начало жизни, где финал? –

Он на ковре судьбы нелёгкой выткан.

Рисует естество рисунок тот.

Он лёгок, и воздушен и послушен,

Сквознее ветра, легче слов и нот

И к зависти бездонно равнодушен.

Взять в руки свиток этот не дано.

Он вьётся ручейком и гасит речи

Судьбы, стучащей в каждое окно.

И мне легко дышать, когда дышать уж нечем!

СВИРЕЛЬ:

Загадочно, Серёжа, говоришь.

Мне разгадать твои слова непросто.

СЕРЁЖА ЕСЕНИН:

31

Я – о стихе, который ты творишь.

В нём эликсир любви и пашни остынь.

Тоска и нега, и судьба и воля,

Надежда с верою, отчаянье и боль.

Но нежность верная всегда сильнее боли.

И верность Слову – наш с тобой пароль.

На берегах Невы бывал и я. Здесь след мой поостыл.

Но каменной громаде я жизнь и смерть отдал.

Скажи-ка, в Ленинграде сегодня обо мне

хоть кто-нибудь рыдал?

СВИРЕЛЬ: Не знаю я, Серёженька, ну право, сама я нынче плачу о гибели безвременной

твоей!

СЕРЁЖА ЕСЕНИН:

Не плачь, родная, лучше ты реши задачу,

Кто плачет горше: мать или сестра

или возлюбленная горше плачет?

СВИРЕЛЬ:

Я думаю, родной, что горше плачет

Душа, которая близка, когда разлука так горька.

Но нам не разрешить задачи. Загадка эта так стара,

Что разрешить её не мог бы даже гений.

А мы – в пылу всегдашних настроений,

Нам не решить задачу – нам пора поэму создавать.

Как думаешь ты сам?

СЕРГЕЙ ЕСЕНИН:

Я думаю, что мы свои грехи поделим пополам

И в царствие Поэзии нагрянем.

СВИРЕЛЬ:

И там с тобой, родной, опять же станем

Смирять и зажигать огонь в крови.

СЕРГЕЙ ЕСЕНИН:

Но нас смиренье сколько ни зови, не дозовётся,

ей же ей, скучища.

А ну, налей бокалы поскорей заветной влагой строк

И поднеси к лицу. Проверю я прозрачность волшебства.

Ну что ж, родная, заданный урок

Поэзии с тобой мне не наскучил.

Пусть льётся музыка родного естества.

Целуй меня! Но ты пошла к Отцу?

Зачем ты так меня, малютка, мучишь?

СВИРЕЛЬ:

Энергия стиха – энергия булата.

И даже стих мощнее, чем булат.

Булат в клинке живёт, убив Отца и брата.

А стих ту смерть взорвёт, и жив Отец и брат!

СЕРГЕЙ ЕСЕНИН:

Твой стих – эквилибристика энергий

Задумчивости, нежности, любви…

СВИРЕЛЬ:

Скажи, кто ты – Серёжа или Сергий?

Своё мне имя нынче назови.

Как звать тебя: Отцом иль другом, братом,

иль, может, мужем?

Родня моя названьями богата.

СЕРГЕЙ ЕСЕНИН:

32

Нет, муж тебе не нужен.

Сергей Есенин я, любовником зови.

Вливаю я в тебя энергию стиха.

И мы с тобой поладим без греха.

17 августа 1989 г.

ЖАЛОБЫ

Я растерял семью. Повсюду по Руси

Рыдают дети о своём папашке.

О, дети, дети, молодость свою

Я отдал, как последнюю рубашку,

За сочный стих с кизиловой струёй,

За то, чтоб Русь с Кавказом сочеталась

Горой и нивой, гротом и бадьёй,

Чтоб вам же, дети, та строка осталась,

Чтоб напитала всё своим теплом,

Укрыла шорохом листвы золотозвонной.

И стих мой вещий ласковым крылом

Собрал бы всех детей под этой кроной!

С. ЕСЕНИН, октябрь 1995.

ПОКАЯНИЕ

Я виноват. Я очень виноват

Пред матерью, конечно же, вначале,

За то, что ей, единственной, стократ

Доставил много горя и печали.

Пред женщинами всеми виноват.

Я не щадил их материнских тягот.

Хотя и знал – они на плечи лягут,

Которые вину мою хранят.

Я разбросал детей своих по Свету,

Бежал от них, надеясь на авось.

И вот теперь детей и внуков нету.

Их встретить мне в пути не довелось.

Меня лишили встречи той. Я болен

Разлукою на долгие года.

И вот опять я сам себе не волен.

Тоска по детям – главная беда.

С. ЕСЕНИН, октябрь 1995.

РУСЬ-РУСАЛКА

Я Русь свою любил и в каждой из русалок

Я видел ту обветренную Русь.

Покинутый, беспомощен и жалок,

Я думал, что к мечте своей вернусь.

Но, возвращаясь вновь, я попадал в объятья

Иной русалки – всем чертям назло.

Но рок земной свершил своё проклятье.

И на Душе и чисто и светло.

С.ЕСЕНИН, октябрь 1995.

33

РАЗОЧАРОВАНИЕ

Я думал – Русь дорогу кажет братьям