Рибуф хаби

Об разжиженности взломов,
Клуб излязганности, выстриж
Под замерзшее газонов, —
Губы, просыпаясь вытрешь.
Об, начищенных, молчанье, —
Будто в рот набрали палиц, —
Дрожью, нервных окончаний, —
Вытрешь щёки, просыпаясь.
Об-, под палицы заточен, —
Чуткий ад перегородки, —
Вытрешь, стряхивая клочья
Тишины, першенье в глотке.
И об то, как мысли напрочь
В это впряжены — не выпрячь,
Просыпаясь, кофе варишь —
Весь себя бесследно вытрешь.

9.01.10

Они лежали вымокшие настежь

Они лежали вымокшие настежь
От ярости необъяснимой,
Мир двадцать два, мир тридцать три и части
Шестнадцатого мира. Моросило.
Ласкали сталь два ангела баграми
Молочных желез статуи огромной
Я видел храм, и жертвенницу в храме,
И шёл парад частей по малой бронной.
Парад частей шестнадцатого мира,
Несла, казалось, главная усталость
В красивом взгляде… Сыро было… сыро…
И моросило… и смеркалось…

20.02.10

«Сознание, терявшееся трижды…»

Сознание, терявшееся трижды,
Будучи найденным, говорило «ок»,
Становилось на место. Произносил «ишь ты»,
Вспомнить ничего не мог,
Понимал, что не чувствую ног,
Передвигал их руками,
Замечал лёд в стакане,
Добавлял туда водку и апельсиновый сок.
За изготовлением этого блюда
И его потреблением проводил, сколько
Не помню, времени. Амплитуда
Раскачивающихся деревьев толком
Не измерялась-ветер был сильный.
Сок заканчивался. Брал апельсины,
Разрезал на четыре части,
Слышал, как в дверь стучатся,
Хотел доползти, но берёг силы.
Страшная вещь — эти воображаемые диалоги,
С кем — безусловно, помню, но не скажу,
А потом тишина распадающаяся на слоги
«ти», «на», почему-то «шу».
Относительно чистый стол,
Апельсин шевелит хвостом,
Прыгает на пол,
Пью залпом,
Сознанье улыбается, говорит «растём».

3.01.10

АЛТУФЬЕВ И ПАНКРАТЬЕВ