Рибуф хаби

«Старбакс» напротив, слева «Монопри»,
Фонарик — жёлтенький, а светит, светит, светит.
В парадном дверь иную отопри —
Оттуда швы посыпятся и дети.
Повсюду: ёлка, снег и конфетти,
Водопровод и фартуки в горошек,
В парадном — дверь. Посмей туда войти —
и понимаешь: это — Запорожье.
И всюду трубы, свалка, комбинат,
Рабочий в стружке, дама с нервной стрижкой.
Здесь напряжённый воздух обронят,
И он как будто катится вприпрыжку.
О, воздух! Ночь, и кошка на трубе,
О, над крестом, ворон, грачей и галок
Круженье. Если есть предел тебе —
Он точно здесь — на трубах этих впалых.
О, воздух! Полон гордостью плотин,
Ты целым небом заслоняешь ночи,
И мы хотим, хотим тебе, хотим
И создаём, и дышим, что есть мочи.

2.01.09 Париж

«Бывает — час и выкроишь, но криво…»

Бывает — час и выкроишь, но криво.
На нём крещенье — лгать и трепетать:
Бывают письма — очарованы надрывом,
И междометий — хордовая стать.
Бывает солнцем крымским перещурен
И глаз, и гор зелёный хохолок.
Как ни тибетствуем, и сколько не манчжурим —
С худого часа — вечности на клок.
С худого дня — страдания не выжать
Краям раздора — не было и нет,
Они затем и делаются ближе.
Затем и час, и мы — по всей длине.
Мы издадим, не выпотрошив даже,
Тугие звуки, плотные. Такой
Остроугольный камень перетащим,
Что не загладить никакой рекой.
И нет реки. Волна скрывает воды
Бывает час — и слышится: изюм,
Возможность затрудняя перевода
Со всей длины на безмятежность всю.

5.05.09 Канака

МЕДВЕДЬ

Были к терему отгадкой
Зад и перед, я и лес,
И медведь огромный в хатку
Нашу крошечную лез.
Песни жалобные пелись,
Шёл, похрамывал петух —
А у нас, какая прелесть,
Был сочувствия недуг.
Из огромного медведя
Головы — светился рог,
Герман щурился при свете
Терем Германа стерёг.
Герман делал на баяне
Осторожную кадриль,
Мы вовсю его бояли
Он боялся и хандрил.
Наша крошечная хатка,
Герман, петуха болезнь,
Вечной жизни лихорадка,
И медведь огромный лез.

15.03.09 Париж

«Договоримся же давай…»

Договоримся же давай,
Что, плечи глиняные вскинув,
Промчался водяной трамвай
По улиц выпяченным спинам,
Из геометрии в оскал
Сжимая долгожданный пропуск,
Он теплых улиц расплескал
Почти фарфоровую робость.
На четвереньках золотых
Стоит в нелепом равновесьи,
И отраженья — еретик
Его отчаянности тесной, —
Нам ничего не говорят,
Помимо мха и побережья,
И всё существенно подряд,
Произнесённое небрежно.

22.05.10

«Кортежи жилистые листьев выставлю…»