Рич & Бьюти. История мира в 9 найт-клабах

Кино и ТВ сорок лет подряд пугали жителей США и Европы русской угрозой. А теперь генеральный секретарь страшной русской компартии Михаил Горбачев снимался в рекламе итальянской пиццы. Так что геройская гибель в бою откладывалась для молодых англичан или американцев на неопределенный срок. Можно было устроить party. Причем не дома, а где-нибудь в теплых краях. Скажем, на испанском острове Ибица.

Для жителей Северной Европы Испания — это то же самое, что для москвичей Абхазия: тепло, все стоит копейки, а на аборигенов можно не обращать внимания. Народу на этих островах тогда почти не было. Дом можно было снять на все лето за сумму, которой дома не хватило бы и на один раз перекусить в закусочной. А винцом испанцы могли угостить и просто так. Впрочем, как раз вино-то приезжавшая сюда молодежь почти и не пила. Ребята предпочитали совсем иные виды досуга.

Как раз в том году, когда в Ленинграде безумствовали «Кино» и «Аквариум», а Фукуяма в Чикаго дописывал свой бестселлер, на Ибице стали проводиться вечеринки с очень смешной музыкой. Как она в точности называлась, никто еще не знал, но штука была веселая. Ходили слухи, что придумал ее негрдиджей, которого звали Ларри Ливайн. Этот парень не просто менял пластинки, а вытворял тако-о-о-о-е. . . Кроме того, музыку, которую он играл, лучше всего было слушать, предварительно засунув под язык промокашку, пропитанную волшебным растворчиком.

Эра диско давно осталась в прошлом. Да и СПИД заставил гомосексуалистов поумерить пыл. Но самое главное веселье на планете все равно творилось в нью-йоркских гей-клубах. Здесь, как и десять лет назад, каждую ночь происходило черт знает что. Мужчины и женщины (хотя в основном все-таки мужчины) сбивались на танцполе в огромную толпу и вели себя так, будто эта ночь — самая последняя в их жизни.

Главное, что всем им нравилось в музыке, это жесткий басовый барабан. Диджеи теперь не просто ставили публике пластинки, а обязательно сопровождали их ударами драм-машины. Таким образом любую, даже самую хиленькую песенку можно было превратить в убойный хит. Первыми до этого трюка додумались парни из клуба Warehouse, поэтому и музыку с ритмом сперва стали называть «хаус». Потом так же начали играть и во всех остальных клубах Нью-Йорка, Чикаго и Детройта. К середине 1980-х самым модным заведением планеты стал клуб Paradise Garage. В его честь новый стиль какое-то время назывался «гранж».

Впрочем, ни слово «хаус», ни слово «гранж» долго не продержались. Называть новую музыку стали все-таки другим термином. В Америке эта музыка так ведь и осталась развлечением для черных педиков. Приличная белая публика ее почти не слушала. В отличие от англичан: эти влюбились в новинку сразу. Небогатые лондонцы из рабочих семей специально на все лето уезжали на Ибицу, где играла куча черных диджеев, каждый из которых тщательно копировал фокусы того же самого Ларри Ливайна.

Странная бум-бум-бум-музыка, теплые пляжи, хохочущие девушки, легкие наркотики, молодость и ощущение, что раз Советы рассыпались, значит, и войны не будет больше никогда. Ни-ко-гда! Парни неделями не приходили в себя от экстази и танцевали по сорок часов подряд. Все это вместе они называли особым термином, который означает «полный улет», «сумасшедший дом», «развлечение из разряда тех, что потом фиг вспомнишь без того, чтобы не покраснеть». По-английски словечко звучало кратко: «рейв».

2.

Пару лет спустя, к концу 1991-го рейв, наконец, добрался с Ибицы до Лондона. Заскучав в дождливой серой столице, молодые люди стали собираться на пляжные вечеринки в клубах, типа Future или Spectrum, слушать свой рейв, жрать свое «экстази» и ностальгировать: эх, черт возьми, как здорово было летом на Ибице, в следующем году обязательно опять туда поеду.

А Советский Союз той зимой, наконец, развалился. Сперва на его месте руководство страны планировало создать какой-нибудь новый (может быть, даже антисоветский) Союз. А потом плюнуло и решило, что и одна Россия — тоже неплохо.

Это было странное время. Президент страны всерьез спрашивал советов у черных магов и экстрасенсов. Наемные убийцы предлагали постоянным клиентам гибкую систему скидок. Легкие синтетические наркотики еще не были запрещены, и купить их можно было, просто набрав телефон, указанный в газете бесплатных объявлений. У правительства не осталось средств, чтобы снять с орбиты запущенного туда еще при коммунистах космонавта, и тот едва не установил рекорд одиночного пребывания в космосе. Зато большие продюсерские империи, работу которых отстраивали на протяжении десятилетий, вдруг взяли и рухнули. Да и какая индустрия развлечений могла существовать в стране, где у населения не осталось ни копейки денег?