Ричард де Амальфи

Он застеснялся, украдкой посмотрел по сторонам, но мы стоим как в переполненном лифте, сказал почти шепотом:

— Пусть останется свежий багровый шрам! Чем же я похвалюсь перед братьями? Что покажу даме сердца?..

Я покачал головой.

— Как скажешь…

Гунтер наблюдал с самым что ни на есть понимающим видом.

* * *

В замке Верден повторилось, что и в Амило: челядь выгнали из нор убирать трупы, на воротах и башне поставили стражу. Уже ночью из Амило прибыло десяток мастеровых, принялись разбирать камни в проломе, закладывать брешь на месте угловой башни.

Всю ночь я поднимался на стены, спускался в подвалы, говорил со сдавшимися воинами, обещая сытную и непыльную службу, обратился к челяди, что, мол, эпоха угнетения человека человеком пала, теперь все будет наоборот и вообще все в жизни к лучшему.

Гунтер и Харальд к ночи послали в деревни призыв явиться желающим на службу в замок, к утру во дворе уже стояло человек сто молодых мужчин, хотя нужно, по словам Гунтера, не больше двух десятков. Но в селах избыток сильных парней, которые не могут найти работы, так что есть из кого выбрать и на ворота, и на стены.

Под утро я едва держался на ногах, все время не оставляло ощущение беды. Когда умывался, явился Гунтер, тоже хмурый и не сомкнувший глаз, но бодрый и подтянутый, я тут же вспомнил, что меня тревожит: сегодня ровно в полдень рыцарский суд по иску барона де Пусе к сэру Ричарду де Амальфи по поводу незаконного захвата и удержания принадлежащей ему ценной добычи: дивной птицы хробойла.

— Гунтер, — спросил я, — сколько до земель сэра Лембита?

Он посмотрел на меня с беспокойством.

— Уж не думает ли ваша милость…

Я не понял, что его встревожило, переспросил:

— Это ж на его землях состоится рыцарский суд?

Лицо Гунтера просветлело, он с облегчением перевел дух:

— А-а-а, вот вы о чем!.. Это как раз недалеко. Успеем плотно позавтракать, а потом где шагом, где на рысях, прибудем к началу. Я все помню, ваша милость. Ульман и Тюрингем еще вчера отобрали двадцать пять лучших бойцов.

— Зачем?

— Вас должен сопровождать достойный отряд, — заверил он.

— Зачем? — повторил я. — Могут напасть?

Он сдвинул плечами:

— Так принято. Чем выше ранг, тем больше сопровождающих. Без отряда можно только инкогнито. Без замка вы могли бы ездить в одиночку, как Зигфрид или Алан, они однощитовые, как де Амальфи вы должны брать с собой не меньше трех рыцарей, а теперь, когда у вас еще замки Амило и Верден, с вами надо как минимум десять человек.

— Но тогда зачем двадцать пять?

Он помялся, взглянул искоса:

— Сэр Ричард… Ну пусть люди проедутся на суд, это же событие! Да и себя показать всем хочется. С вашей щедростью самые простые латники выглядят знатными рыцарями.

Я крякнул, развел руками:

— Так бы и сказал. Ладно, выступим сразу после завтрака. Не хочу загонять коней. Вы все железо на себя навешаете!

— А как же иначе, сэр Ричард? — спросил он с обидой.

Глава 12

Завтракали скомкано и нервозно: челядь страшилась нас, захватчиков, мы все еще не были до конца уверены, что обшарили все норы, двадцать человек спешно таскали глыбы, заделывая стену, сейчас не до восстановления угловой башни, пока и трех хватит. Гунтер и Харальд громко огорчались по поводу посеченных лат, заменить не успеют, пока Зигфрид не сказал громогласно:

— Гордиться надо, а не скулить!.. Поедем на этот рыцарский суд в посеченных латах, на которых запекшаяся кровь… разве не возликуют друзья и не дрогнут враги?

— Устрашим одним своим видом, — согласился и Алан. — Нет, я вовсе не жалею… во всяком случае, не очень, что у меня грудной панцирь стал как поверхность деревенской наковальни.

— Приедем в Амальфи, — сказал я поспешно, — выберете лучшие доспехи, сэр Алан! И вообще, у нас там неплохой запас.

— Если так будем захватывать замки, — проворчал Гунтер, — то их ненадолго хватит.

Но в голосе матерого воина звучала гордость, в этом он и юный сэр Теодерих — близнецы и братья, только у юного виконта все на виду.

Он молодецки сплюнул через перила, Зигфрид поморщился.

— Гунтер, Гунтер… Не позорь рыцарского звания. Если думаешь, что рыцарь — это тот, кто лучше всех машет мечом и весь в подвигах… ошибаешься. То само собой: рыцарь всегда впереди, опасность встречает грудью, а смерти смотрит в глаза и не отворачивается. Да и уклоняться от служения Отечеству ни один рыцарь ни-ни… Но еще рыцарь чем рыцарее, тем дальше от скота, к которым так близок простолюдин!

Гунтер посмотрел исподлобья:

— О чем вы, сэр Зигфрид?

— Да будет тебе известно, — сказал Зигфрид назидательно, — что рыцарь и без всяких сражений связан по рукам и ногам клятвами и обетами. Он не смеет обидеть женщину, обязан защитить ребенка, должен быть всегда вежливым, обходительным, учтивым, галантным, ибо это угодно Деве Марии и отдаляет человека от скота, к которому жаждет вернуть человека Враг рода человеческого. Вон ты плюешь на головы…

— Я не на головы, — возразил Гунтер.

— А куда?

— Да просто так, — ответил Гунтер. — Что, смотреть буду?

— Рыцарь должен все видеть, — объяснил Зигфрид. — А плевать вообще рыцарю нельзя, он не простолюдин.

Гунтер огляделся: