Ричард Длинные Руки – бургграф

Я бросился вниз по лестнице, на ходу швырнул молот и снова поймал, за спиной грохот, треск, отчаянные крики. Каменные глыбы перекрыли и этот проход, оставив погоню в ловушке, я сбежал по ступенькам, на ходу сбивая светильники. Густое масло растекалось широкими лужами и вспыхивало с такой жадностью, словно это бензин.

Отчаянные крики раздавались со всех сторон. Я встал у выхода и продолжал крушить молотом стены. Один за одним набежали трое, я встречал их лезвием меча. Сейчас, когда все чувства обострены, я превосходил их по скорости чуть ли не втрое, так что рубился, а другой рукой ловил молот и бросал снова.

– Никакой жалости, – прорычал зверь внутри меня. – Ишь, хотел без лишних жертв… Все они, гады, виноваты!

Тяжелый грохот, могучая волна воздуха, перемешанного с мельчайшей пылью, ударили в лицо. Я поспешно выбежал через главный вход на покрытую утренним туманом площадь. За спиной верхние этажи рушатся, складываются, проваливаются, нижний холл заполнился падающими глыбами, а стены не выдержали тяжести верхних этажей, рухнули, и камни освобожденно выкатились на площадь.

На площади, несмотря на ранний час, уже немало народу, все прыснули в стороны, как тараканы, лишь один застыл, указывая на меня трясущимся пальцем:

– Ричард!.. Вот он!

Тут же раздались вопли:

– Он самый!

– Он достал Вильда!..

– Господи, да он дом в кучу хлама…

– Смотрите, смотрите, у него меч!

Меч еще блистал в моей руке, но молот смирно висит на поясе, никто и не заподозрит, что именно он – причина разрушения всего здания.

Я вскинул меч и кинул:

– Преступники наказаны! Справедливость восторжествовала!

На меня смотрели, распахнув рты, я сунул меч в ножны, свистнул во всю мочь, горожане смотрят ошалело, через площадь в мою сторону начали проталкиваться трое стражников.

Я улыбнулся им, надеюсь, очень зловеще:

– Ребята, я проделал за вас грязную работу. Отыскал и наказал насильников. Вы рады?

Они остановились, таращась то на меня, то на развалины, где из-под камней пробиваются языки дымного огня. Разбирать обломки нечего и думать, в смысле, для спасения, в таких случаях не спасутся даже кошки, а то, что такое огромное здание разрушено, будто из песка, наполнило их ужасом.

Все трое переглядывались в нерешительности. Прогремел стук копыт, слышимый даже в многоголосом шуме. Толпа распахнулась, как пшеничное поле перед бегущим лосем. Огромный черный конь только что был на той стороне площади, и вот уже остановился передо мной, горячий, как раскаленная в пламени костра глыба. В глазах багровое пламя, уши торчком, а зубы оскалены, как у хищного зверя.

Толпа в испуге шарахнулась, я обнял и поцеловал Зайчика, он тыкался мягкими замшевыми губами и радостно сопел в ухо.

Я вспрыгнул в седло и крикнул громко:

– Насильники наказаны, я возвращаюсь в усадьбу Амелии Альенде. Если у кого есть вопросы, можете задать сейчас. Если вопросы появятся позже – добро пожаловать туда… Только учтите, там я сперва стреляю, а потом спрашиваю, что хотели спросить!

Зайчик красиво и страшно встал на дыбы, помолотил передними копытами по воздуху и, развернувшись на задних, пошел красивой гордой рысью в южную часть города.

Я не успел вовремя повернуть Зайчика в сторону ворот, он с удовольствием грянул о землю копытами, три мощных прыжка – и взвился в воздух.

Высокий забор для него, что плетень для большого пса, перемахнул, простучал копытами к дому. На крыльце возникли, будто из воздуха, два человека с мечами в руках, сразу же закрылись щитами. Следом сбежал сэр Торкилстон, крикнул торопливо:

– Все свои! Сэр Ричард, это мои старые сослуживцы: Кукушонок и Выдра.

Они опустили щиты, мечами отсалютовали со всем почтением к лорду. Лица серьезные, но у одного губы все еще черные, а на скуле следы старого кровоподтека. Второй выглядит тоже не дураком выпить и подраться, но в то же время производит впечатление и человека слова.

– Приветствую, – сказал я, – рад, что вы взялись помочь старому другу. Цену назовите сами. У нас тот случай, когда не торгуются. А теперь все в дом и за стол. Ужасно хочу есть, там расскажу новости.

Пока я выбивал пыль из одежды и сполоснул лицо, Амелия быстро приготовила обед. Кукушонок, уже освоившийся в особняке, сбегал на кухню и вернулся с кувшином вина.

Я рассказывал, торопливо глотая холодное мясо, Торкилстон выслушал с восторгом, Амелия с недоверием и страхом. Мне пришлось трижды повторить, как я разделался со всеми насильниками. Конечно, о своих способностях умалчивал, но по глазам Торкилстона видел, что навешать лапшу на уши старому ветерану не удается, у него еще будут вопросы.

Зато Амелия верила всему безоговорочно, руки сложены молитвенно у груди, но глаза то и дело наполняются слезами.

– А Бриклайт? Он отомстит ужасно!

– Это еще посмотрим, – ответил я с некоторым беспокойством. – Мне кажется, я в прошлый визит к нему нагнал страху.

– Бриклайту? – переспросил Торкилстон с недоверием.

– А что, он считает себя богом?

– Гм, но он так долго шел, не встречая сопротивления…

– Тем более должен знать, что когда-то оборвется.

Он покачал головой: