Ричард Длинные Руки — бургграф

Двое из моих друзей хвастливо рассказывали, что спали с женщинами вдвое старше их, а Дима Говорков хвастался, что еще когда мы протирали штаны в седьмом классе, он уже драл нашу классную преподавательницу. Прямо на ее столе. Мне лично не приходилось иметь дело с женщинами старше себя... во всяком случае, значительно старше. Хотя, конечно, при моих здешних размерах я выгляжу солиднее. Вообще есть такая разновидность мужчин, в юности выглядят старше своих лет, а в зрелости — моложе. Мне кажется, я из такого теста, но всё же не могу вот так встать и пойти в ее постель, хотя Амелия, вероятно, ждет...

Это не значит, что обрадуется и даст мне место, но наверняка ждет именно такого поступка. Чисто мужскова.

Я закрыл глаза и сказал себе твердо: что есть самец, есть мужчина, а есть высшее проявление мужественности — паладин. Паладин, понятно, и мужчина, даже самец, но в отличие от них умеет пользоваться столовыми приборами и обуздывать примитивные порывы плоти.

Сон пришел незаметно, снилась какая-то белиберда, которую я принимал как должное, а потом я парил над городской площадью, вдруг заметил одинокую женскую фигуру, ощутил неудержимый зов плоти, поспешил направить полет к ней под острым углом, надо успеть, смутное чувство подсказывает, что могу и не успеть, если начну прелюдии...

Она обернулась, я увидел смеющееся лицо, мои пальцы жадно ухватили ее за грудь, теплую и упругую, я выдохнул:

— Саня... что ты так долго...

— Ты был не готов, — ответила она, — а я сама... не могу...

Голос ее прерывался, а плоть то пропадала, то появлялась. Я сдавил ее в объятиях, жар в теле нарастает, спросил торопливо:

— Сегодня же снова нажрусь жареного мяса... Придешь?

— Буду стараться, — ответила она, — но сюда... трудно...

— Что мешает? — спросил я быстро.

— Город... — ответила она.

Я всё сжимал ее сочное тело в объятиях, когда ощутил, что пальцы мои впиваются в скомканную перину. Это длилось почти минуту, когда я мял и тискал ее тело, спеша им насладиться, и в то же время чувствовал, что корчусь один на постели. Затем тот мир начал размываться всё сильнее, а этот обретать реальность, я вздохнул и, отодвинув испачканный край перины, повернулся на бок и попытался заснуть снова.

Очнулся от резких криков птиц за окном. То ли свадьба у них, то ли развод с разделом гнезд, но порхают и машут крохотными крылышками так, что ветви колышутся и скребут по окну.

Не вставая, я блаженно потягивался, зевал и прикидывал, что еще уже один день, считай, миновал. Осталось еще шесть. А там, если ничего не помешает — тьфу-тьфу-тьфу и еще раз тьфу! — с Зайчиком и Бобиком взойдем на борт парусника и... прощай, суша. Впереди таинственный Юг!

Но птицы орали и дрались, совсем не те идиллические птички, которые на открытках и которыми называют любимых девушек. Вообще-то на самом деле все птички дерутся, скандалят, выхватывают друг у друга вкусных червячков, а в этом городе они должны быть вдвое активнее: всё-таки здесь правят уже рыночные отношения.

Интересный этот Тараскон. Состоит из трех городов, как большинство старых: массивного замка, окруженного высокой каменной стеной, проданного потомками Дюренгардов и переоборудованного под склады, затем внутренний город, что раскинулся вокруг замка и не выплескивается только потому, что обнесен городской стеной, и самая молодая часть города, что выросла уже за пределами городской стены.

Во внутреннем городе расположились дома вельмож, купцов, ростовщиков и старшин ремесленных цехов, а по эту сторону стены — мелкие ремесленники. Здесь же торговые ряды, простор для рынка, а самое главное: не нужно платить пошлину за проход через городские ворота.

Правда, в случае войны эти дома пострадают в первую очередь, но на этот риск идут те бизнесмены, которые хотят получить самую высокую норму прибыли.

Потомки феодала, который и дал начало этому городу, покинули его стены и живут намного выше на холме, захватив вершину, в осовремененном замке, что уже и не замок, а удобный для жилья большой просторный дом с нефункциональными колоннами и цветниками, как говорят, роз.

Из кухни донеслось приглушенное позвякивание посуды, потянуло легким ароматом супа. Я оделся и тихонько вышел через боковые двери в сад. При свете дня он выглядит не таким таинственным, сейчас напоминает отбившегося от хозяина пса: большого, сильного, но со свалявшейся шерстью, голодного, с репьями на хвосте и мелкими ранами от укусов собак, кошек и прочих недругов.

Тропинка медленно повела вниз, навстречу всё слышнее запах и свежесть моря, донесся ровный плеск волн, набегающих на пологий берег. Я шел и не верил глазам. Такого огромного участка земли в руках простого горожанина я еще не видел. В смысле, чтобы не у короля, герцога или барона, а у рядового горожанина. Огромный сад, сейчас наполовину заброшенный и быстро дичающий, тянется широкой полосой вдоль берега, благоразумно не спускаясь к россыпям мелкой гальки, куда во время приливов подступает морская вода.