Ричард Длинные Руки – эрцфюрст

— Ну вы молодец… Главное — работа, верно?

— А что на самом деле? — спросил он. — Я, к примеру, знаю, вы сегодня в своей спальне не ночевали…

— А где? — спросил я хрипло.

Он проговорил многозначительно:

— Да ходят слухи… Уже трое придворных дам подтвердили, что вы были у них. Не прямо, но и не отказываются, только хихикают намекающе и глазки опускают, как бы стесняются насчет подробностей… Ваше высочество, я должен знать о ваших перемещениях в интересах вашей безопасности! То, что вы натворили, сорвавшись с трудных государственных дел, как-то надо объяснять простыми словами!

Я прохрипел:

— Моих перемещениях?.. Да, моих перемещениях… А что это за слизь на стенах?

Он подтянулся, взгляд стал острее.

— Только сейчас увидели? Странно. Официально это вы все обблевали после пира.

— Даже на стены?

— Ну, это же вы, ваше высочество, вы все можете… У вас получится, хотя у меня голова раскалывается от этих непонятностей. Началось с полуночи. Весь дворец качало, как камыш на ветру! Что удивительно, ничто не рухнуло, даже ни одна свеча не погасла и не сдвинулась с места! Но через главное здание как будто стадо гигантских улиток размером с коров проползло!.. И рыбой пахнет, чувствуете?

Я оглядывался, пятна слизи не просто пятна, а широкие такие отвратительные лепешки. Эйц не прав, это не только следы от улиток, а больше похоже, что ползли эти твари по потолку, а вниз срывались жирные капли этой мерзко пахнущей слизи.

— И это все я наблевал? — переспросил я.

— Вы, ваше высочество!

— Думаете, поверят?

Он кивнул.

— Конечно. С охотой. Вы же знаете повадки простого человека! Это доброго слова от них не дождешься, а о таком сразу разнесут по всему королевству.

Я вздохнул.

— Что за народ…

Он сказал ободряюще:

— Зато популярность и народная любовь к вам будет еще выше и глыбже. Всяк увидит, что вы такой же, как и они. Король и народ — едины!

— Я не король, — ответил я автоматически.

Через раскрытые двери видно, как в соседнем зале слуги усердно собирают швабрами и совками потеки слизи с пола, спешно отмывают стены.

— А в остальных корпусах?

— Там все нормально, — сообщил он. — О том, что творится здесь, не знают. Я поставил стражу в дверях главного корпуса. Временно. Никто не входит и выходит. Пущен слух, что ищут украденную драгоценность.

— А сколько времени сейчас? — спросил я.

Он напрягся, глаза стали как два острия копий.

— Время к обеду, ваше высочество!

— Как же я ухитрился так крепко заснуть, — пробормотал я.

В зал вбежал барон Альбрехт, бледный и сосредоточенный, издали обменялся понимающим взглядом с Эйцем, тот кивнул и сказал быстро:

— С вашего позволения передаю вас в руки сэра Альбрехта.

Альбрехт подошел быстро, собранный и явно удерживающий взвинченность под строгим контролем.

— Как вы, ваше высочество?

— Терпимо, — буркнул я. — Как здесь?

— У всех трещат головы, — доложил он, — но думают, что это последствия пира. Кое-кто обблевался. Кое-где поднялась было тревога, когда обнаружили трупы каких-то странных людей, а также явно опасных зверей, но Эйц быстро погасил панику.

Я буркнул:

— Знаю-знаю, как он погасил.

— В интересах дела, — пояснил он с неподвижным лицом. — Этой отвратительной слизью больше всего залило лестницу. Первый, кто спросонья ступил на нее, катился до самого низа.

— Так-так…

Он спросил тихо:

— А вы хоть знаете, что творится?

Я буркнул:

— Знаю.

Он вздохнул, воздел очи горе.

— Так и знал, что барон Эйц попал в точку. Ну что за странные развлечения?.. А что людям сказать? Как объяснить?

Я отмахнулся.

— Скажите, сэр Растер после пира выходил проветриться.

— А лестницу обблевал?

— Почему нет? — возразил я. — Блевать — благородное дело. Значит, хорошо пил! А пить и блевать — признак мужественности и отваги в демократичном обществе.

Он поморщился.

— Ваше высочество, у нас, слава Господу, еще не демократическое, которым нас пугаете до икотки.

Я перекрестился.

— Вы правы, барон. Аминь. Тогда нужно сказать правду.

— Какую именно?

— Выбрать ту, — объяснил я, — что работает на нас. Заокеанская империя нанесла превентивный удар, рассчитывая нас сокрушить, но просчиталась, не предполагая, что мы проявим такую стойкость и с легкостью отшвырнем ее происки своей чистотой, верностью сюзерену и моральной стойкостью, сплотившись вокруг церкви и ее постулатов…

Он перебил:

— А что это?

Я отмахнулся снова.

— Да не знаю, неважно, так все говорят, звучит внушающе. Так что в едином порыве народ сплотился и дал сокрушительный и даже сокрушающий отпор. Теперь враг удирает с перебитыми лапами и прищемленным хвостом, а мы победно и уверенно, с горящим взором и светлыми сердцами…

Он покачал головой.

— Нет, такое даже не выговорю. Этот бред вы сами, ваше высочество, у вас получится, а у меня репутация… А на самом деле что это было?

— Нападение, — сообщил я так же шепотом, — я ж сказал!

— С Юга?

— Конечно, — ответил я. — Наверняка.

Он спросил с подозрением:

— Нет, я спросил не то, что на самом деле, а как на самом-самом деле?