Ричард Длинные Руки – король

Отец Кроссбрин буркнул:

– Много они могут насобирать!

– Много, – ответил я. – Даже из рая в ад могут быть перебежчики!

Наступило мертвое молчание, все перестали даже шевелиться, ожидая объяснения.

Аббат сказал устало:

– Я о таком не слышал.

– Здесь не из рая, – поправил я сам себя, – но этот Храм для меня почти что рай, настолько свят и чист.

Кроссбрин сказал с неприязнью:

– От нас тоже никто не перебегал!

– Точно? – спросил я. – А те два монаха, что решили померяться силой с демонами и прошли на ту сторону?

Аббат проговорил с настороженностью:

– Полагаю, оба погибли. Естественно, нанеся врагу рода человеческого большой урон. И души их теперь в раю.

– Я бы не назвал то место раем, – ответил я. – Хотя там и весьма тепло. Очень даже тепло! Так тепло, что рай уже и не совсем рай… К сожалению, по доброй или недоброй воле, однако оба тогда остались в том не совсем райском месте, хоть там и тепло. И зимы не бывает, надо же… Оба живые. Не знаю, насколько здоровые, но телами да, весьма даже.

Наступило короткое молчание, в кабинете повеяло холодом. Может быть, это и тайна, но двое из самых сильных монахов однажды отправились за стену и там исчезли, не подав о себе вестей.

Когда спустя дни отправили целую группу на их спасение, вооруженную до зубов, из той группы вернулся только один, приполз обгорелый и умирающий, успел сообщить, что те сверхмогучие братья не погибли, а перешли на сторону Зла.

Это было так дико и невероятно, но поверить пришлось, потому отцы Храма в страхе запечатали вход самыми крепкими святыми молитвами, а потом с каждым годом укрепляли как этот вход, так и стены на всех нижних этажах.

Отец Ромуальд наконец сказал резко:

– Не может такого быть!

Я повернулся к священнику, у которого манеры викинга лезут из всех щелей.

– Почему?

– Оба знают многие из наших тайн, – проговорил он, щеки на глазах побледнели и ввалились, подчеркивая выступающие скулы. – Это было бы крахом многих наших… Брат Александро к тому же помогал отцу Кроссбрину усиливать святую защиту стены… Он знает о ней слишком много.

Отец Кроссбрин поджал губы, глаза из-под нависших бровей метнули молнию.

– Знаете ли, – проговорил он сухо, – брат паладин наговорил слишком много невероятного. Тем более брат Сигизмунд, которому мы верим свято, подтвердить не может.

– Сигизмунд был без сознания, – пояснил я. – Временно. Но весьма.

– Тем более!

Они заговорили между собой, я ощутил нарастающий гнев, опять все утопает в бессмысленных дискуссиях.

– Отец Кроссбрин, – сказал я медленно и сквозь зубы, – а могу ли я поинтересоваться…

Он ответил враждебно:

– Сделайте милость.

– Если я правильно понял того черного монаха, – сказал я, – брата Александро… так его зовут?.. он был, если верить его поганым словам, вашим ближайшим и доверенным помощником?

Он отрезал с неприязнью:

– Всего пару месяцев! И что?

– Да так, – ответил я. – Он говорил про какой-то камень в стене.

Он насторожился, сказал резко:

– Что вы плетете? При чем тут камень?

– Если его вытащить, – пояснил я, – а то слишком уж расшатался… можно в нише что-нибудь поискать… Сейчас попытаюсь вспомнить, где этот камень, по словам черного монаха. И что там спрятано…

Его лицо разом побелело, он почти прошипел:

– Умолкните! Это не имеет никакого отношения к разбираемому делу.

– Точно, – согласился я, – это я так просто. Поэтическая метафора. Есть во мне такое возвышенное. А вы точно стихов в вашей очень далекой молодости не писали?.. Может быть, стеснялись и прятали от глаз старших братьев?.. За камнем в стене?

– Брат паладин…

Я прервал:

– Как я понял, вы хотели сказать, что верите моим словам истово и безоговорочно, но скромность вам мешает признать это открыто и вот так у всех на виду?

Аббат, отцы Ромуальд, Мальбрах, Ансельм и все остальные смотрели на Кроссбрина с недоумением, а он, тяжело вздохнув, произнес сломленным голосом:

– Да, после тщательного размышления я пришел к выводу, что брат паладин говорит правду. С той стороны нашу защиту ломали бывшие наши братья Александро и Серекд, некогда продавшие души дьяволу. К счастью, брат паладин каким-то образом сумел их…

– Обезвредить, – подсказал я.

– Да, обезвредить, – согласился он с неохотой. – Надеюсь, навечно. Так что наш Храм в безопасности.

Отец Ромуальд покачал головой, лицо его оставалось озабоченным.

– Вряд ли. Вы это знаете, отец Кроссбрин.

– На долгое время в безопасности, – уточнил отец Кроссбрин. – Достаточное для.

Я пошевелился, они посмотрели на меня, я сказал мирно:

– А вы учитываете, что там на Дне тоже знают о Маркусе? И готовятся по-своему?

Отец Ромуальд спросил с настороженностью:

– Конечно, готовятся. Но вы знаете, как?

– Есть намеки, – ответил я. – Они хотели бы уничтожить вас всех до прилета Маркуса. Чтобы потом не гоняться за каждым в отдельности по всем оруиненным землям.

Отец Форанберг, дотоле молчавший, прогудел мрачно:

– Значит, у нас остаток зимы и весна.

– Но это не значит, – напомнил я, – что ударят в последний день. Удар будет нанесен, когда расшатают защиту. А это может быть и завтра.

Отец Ромуальд буркнул:

– Хорошо, хоть не сегодня вечером.