Ричард Длинные Руки — курпринц

— Бессмертность и неуязвимость не одно и то же. Нас легко ранить, а умираем мы быстрее, чем вы, люди. Видимо, наш народ слишком много тысяч лет жил без войн, у нас нет ничего для сражений, мы умеем создавать только еду и… всякое для уюта.

— Это вы умеете, — согласился я. — У вас так здорово! Так бы и остался.

Он посмотрел на меня прямо.

— А ты хотел бы уйти?

— Разумеется, — ответил я без всякой охоты. — Долг! Мы, как муравьи, обязаны строить великую пирамиду Царства Небесного. Это такой дворец, как у вас, но только на все человечество… даже на весь мир, чтобы и кузнечики в нем были счастливыми.

Иримэ слушала внимательно, ухватила меня за руку.

— А вечером еще и карнавал! Ты будешь там… ну, интересным.

— Клоуном? — догадался я. — Ну-ну.

— Ты уже интересный, — заверила она.

Гамандил коротко усмехнулся и пошел к другим эльфам, идеальноспинный, с прямыми плечами, длинными седыми волосами, что настоящее серебро, блестящее и вымытое.

— Этот Гамадрил, — спросил я тихонько, — у вас самый старший?

— Гамандил, — поправила она. — Имена мужчин заканчиваются всегда на «дил»…

— Знаю-знаю, — заверил я, — а женские на «мэ». И вообще твое имя означает «красивая»…

Она изумилась:

— Откуда ты знаешь?

Я отмахнулся.

— Да моя башка какой только хренью не забита. Можно, я не пойду на карнавал?

— Тебе нечего надеть? — догадалась она. — Ничего, вот смотри…

Она выставила перед собой ладони, прошептала нечто и закрыла глаза. От ладоней вверх пошел зеленый свет, а спустя несколько секунд в луче этого света начали медленно падать, как снежинки, крупные кристаллы изумруда.

Очень медленно распахнула изумительнейшие глаза, у меня сердце дрогнуло от восторга, а Иримэ слегка пошевелила пальцами. Между ними появились слабо поблескивающие нити. Кристаллы, остро блестя безукоризненными гранями, все так же медленно, словно в воде, опускаются и опускаются, задевая нити, натягивая их, заставляя отвисать под своей тяжестью.

Я молча наблюдал, как формируется довольно хитро устроенное ожерелье. Через минуту в руках эльфийки уже три длинные нити ожерелья, провисшие красивыми дугами от одной ладони к другой.

— Восхитительно, — сказал я, на восторги скупиться не следует, уже понял, людям это льстит, а у эльфов усыпляет настороженность. — Бесподобно!.. Это просто невероятно…

— Настоящие изумруды, — заверила она самодовольно. — Чистейшие!.. Правда, созданы магией, потому если не подпитывать, через пару дней испарятся, но это неважно! Их создают обычно перед балом, праздниками, карнавалами, маскарадами, так что у тебя теперь есть эти украшения на карнавал…

— Это даже лучше! — воскликнул я. — Можно всегда делать что-то новое! И всегда свежее!

Она самодовольно улыбалась, но у меня создалось впечатление, что хотя ожерелье всякий раз создается и заново, но всегда одно и то же. К примеру, изумруды получаются, а вот рубины вряд ли. Или их делает кто-то другой.

— Приходите, — сказала она милостиво. — Впрочем, я сама за вами зайду.

— А вы знаете, где я буду? — спросил я.

Она в изумлении вскинула брови.

— Конечно!

— Ух ты, — сказал я радостным голосом, но по внутренностям подуло холодным ветром. — Это здорово, я как бы счастлив… Иримэ, а вы можете поработать на все человечество и принести ему огромную пользу, побыв некоторое время гидом… в смысле, получше ознакомить меня с вашими обычаями, традициями, обрядами, ритуалами… нет-нет, никаких военных секретов или промышленного шпионажа, я даже не буду пытаться вас завербовать в разведку, просто я в таком восторге от этой волшебной крепости и вообще горного эльфизма, высшей разновидности простого или, как говорят ученые, вульгарного эльфизма!

Она ответила в некотором затруднении:

— Ну, это я могу…

Я не стал показывать, что вижу Гамандила, что подходит к нам в завесе незримности, но эльфы, как понимаю, не догадываются о возможностях теплового зрения, и когда он разом вышел из нее, я сделал вид, что ах как удивился и даже поразился.

— Твое предложение рассматривают, — сказал он с великим изумлением и посмотрел на меня так, словно я все еще червяк, вдруг заговоривший человеческим голосом. — Ты… удивил.

— Это я могу, — согласился я. — А когда рассмотрят?

Он пожал элегантно узехонькими плечами.

— Кто знает. Это длится иногда годами, иногда столетиями. Мы бессмертны, привыкли не торопиться.

Я охнул.

— Годами? Да тут и рассматривать нечего! Минуты много!

Он поморщился.

— Тебе куда торопиться?

— Как куда? — спросил я. — Меня ждут.

Он посмотрел с непонятным злорадством.

— Ты все еще не понял?.. Ну еще бы, ты же человек… Увы, тебе придется здесь остаться навсегда. Во всяком случае, до того момента, как наши решатся выйти из изоляции, как ты называешь нашу прекраснейшую жизнь…

Холод охватил мое тело, даже внутренности превратились в лед. Я чувствовал, как кровь отхлынула от моего лица, и видел, как Гамандил поглядывает то на Иримэ, то на меня — с победной улыбкой, явно наслаждаясь унижением жалкого человеческого существа.

— Интересные у вас бывают решения, — проговорил я перехваченным горлом. — Очень даже…