Ричард Длинные Руки – монарх

– Вижу, – заметил я, – вы не слишком пируете. Хочется удрать?

Он оглянулся, торопливо поклонился.

– Ваше Величество…

– Вино слабое? – спросил я.

Он сдержанно улыбнулся.

– Нет, все хорошо, Ваше Величество. Но сэр Куно запретил.

– Изверг, – сказал я с сочувствием.

– Да и вообще, – сказал он, – в таком новом деле как никогда нужны ясные головы. Иначе такого можно наломать…

Глава 13

Он вдруг заулыбался и подтянул живот. Мужчины, что поблизости, как один приосанились и сделали значительные лица, кроме того, все приятно улыбаются и смотрят мимо меня.

Я еще не успел обернуться, как всего коснулось и облекло животное тепло, словно уже я под теплым одеялом и ко мне прижато разогретое женское тело. Ощущение настолько знакомое, что повернулся, уже зная, кого увижу.

Бабетта подходит сияющая, с нежной белой кожей, растерявшей прошлый загар, но все так же налита солнцем, золотые волосы, частью убранные в башенку, свободно падают на плечи, радостно горят чистым золотом, лицо стильное, полные и чуть вытянутые вперед губы туго налиты сладким красным соком, жемчужные губы сверкают в счастливой улыбке.

Она с ходу бросилась мне на шею, влепила звучный поцелуй, нимало не стесняясь окружающих, и все поняли, как я видел краем глаза по их лицам, что это дружеский, даже родственный поцелуй.

– Рич, – сказала она нежным щебечущим голосом, – я просто с ума схожу от радости. Ты вернулся!

– Ты не поверишь, – ответил я, – но я тебе тоже рад.

Она улыбнулась моим лордам.

– Это он так шутит. Он вообще такой шутник, такой шутник… Лорды, вы не против, если я его украду у вас на несколько минуток?

По их лицам видно, что против, еще как против, но не из-за потери их лорда, да пусть он сейчас хоть провалится, всем до свинячьего писка жаль лишаться ее общества.

– Пойдем, – сказал я, – допрошу с пристрастием. Друзья, я ненадолго. Удавлю и вернусь.

Она улыбнулась им, и они все расцвели улыбками, даже те, у кого каменные морды треснут, если попробуют изобразить улыбку, даже они смотрят на нее счастливыми глазами.

Я взял ее за локоть и отпустил только, когда мы оказались в моем кабинете. Она подняла локоть, получилось очень эротично, подула, вытянув губы, на то место, где остался след от моих пальцев.

– Ты все такой же яростный, – сказала она с восхищением. – Где бы я ни бывала, всегда чувствовала твои ладони на моем теле. Под платьем, конечно.

– Садись, – велел я, – и давай признавайся.

– В чем?

– Во всем.

Она капризно надула губы.

– Это будет очень долго.

– Харчами обеспечу, – пообещал я.

Она внимательно смотрела, как я творю и расставляю на столе изящные фужеры. Я постарался блеснуть, вообще с Бабеттой я всегда в ударе, потому фужеры получаются со стенками тоньше пленки мыльного пузыря, не видно вовсе, даже страшновато, когда красное вино возникает в двух-трех дюймах над столом, поднимается, ограниченное чем-то незримым.

– Это необычно, – признала она, – ты таких еще не делал.

– Расту, – объяснил я многозначительно. – И не только в умении создавать фужеры.

– Фужеры?

– Фужеры, бокалы, – ответил я. – Не должны дамы пить из кубков, как мужчины и лошади.

– А из чаш?

– И даже из чаш, – сказал я твердо. – Неизящно.

Она улыбнулась.

– А в чем ты еще вырос, Рич?

– Ну да, – ответил я. – Ты восхитительна, Бабетта. Но меня и раньше было не просто так расколоть. А чтоб вот так взял и начал выбалтывать то, что нужно кому-то, а не мне, такому замечательному…

Она рассмеялась.

– Да, ты все такой же кремень. Даже в постели не проговаривался. Зато я всегда рассказывала все, без утайки!

– Тогда мы квиты, – ответил я мирно, – за твое здоровье, Бабетта!

Она осторожно взяла фужер за тонкую ножку, некоторое время держала в руке, внимательно рассматривая, сделала крохотный глоток и, как знаток, некоторое время покатала во рту, прислушиваясь к ощущениям.

Я наблюдал из-под приспущенных век, прикидываясь полностью расслабленным и отдыхающим.

– Прекрасное вино, – сообщила она после паузы, – и создаешь его без особых усилий, вижу. А можешь еще парочку таких же сотворить… вон на том столике возле постели?

– Собираешься лечь? – спросил я.

Она взглянула с упреком.

– Рич! Я же спросила, не можешь ли создать два фужера.

– Понятно, – ответил я. – Тогда и всяких пирожных… И мороженого.

– От мороженого я вообще в восторге, – призналась она. – Чтоб в такую жару и такое чудо…

Творить еду, даже самую изысканную, все легче, теперь не нужно очень старательно вспоминать все оттенки, достаточно сказать «круассан» или вспомнить, как когда-то один раз в гостях попробовал нечто непонятно изысканное, то могу и моментально на стол, потому сейчас творил легко, быстро, улыбаясь и показывая, что вовсе не надрываюсь.

– Что, – спросил я, – неужто моя скромная персона начинает тревожить его императорское величество?

Она в удивлении приподняла брови.

– Почему так решил?

– Ты же здесь?

В ее взгляде мелькнуло неудовольствие, я слишком напорист и бесцеремонен, хотя это и понятно, мужчины существа простые, покачала головой.

– Не тревожит. Милый Рич, ну почему такое самомнение?

– А что?