Ричард Длинные Руки – паладин Господа

Господом прикидываешься, подумал я изумленно, потом сообразил, что это стандартная форма, присел на корточки, отмахнулся от мух. В отличие от злобно каркающих ворон, решивших наверняка, что мы сами принялись жрать добычу, мухи и при нас жадно облепляли покрытое сукровицей тело умирающего.

– Хорошо, – прошептал человек.

– Ты христианин? – спросил Гендельсон требовательно. – Если нет, то еще не поздно принять веру Христа, покаяться в грехах…

– Христианин, – ответил человек едва слышно, но, мне показалось, довольно равнодушно.

Я торопливо перерезал веревки, однако руки и ноги человека оставались в том же положении распятости. Гендельсон возликовал и начал бормотать молитву громче, стащил с шеи огромный золотой крест, любой поп позавидует, приложил к черным потрескавшимся губам умирающего.

Я услышал шепот:

– Я умираю… И я больше всего жалею, что не могу… не могу…

– Что? – спросил я жадно.

– …не могу… увидеть…

Гендельсон сказал торжественно:

– Уверяю тебя, что еще сегодня ты узришь Царствие Господне! Ибо ты умер как христианин, приняв пытки и мученическую смерть…

Умирающий прошептал из последних сил:

– Да в жопу твое Царствие!.. Я не увижу больше Тронный Зал подземных королей…

Гендельсон отпрянул, оскорбленный, а я быстро спросил, насторожившись:

– А что это?

Гендельсон сказал шокированно:

– Сэр Ричард, дайте же ему спокойно умереть.

– Помолчите, – оборвал я. – Так что это за Тронный Зал?

– Сэр Ричард, – сказал Гендельсон. – Вы не понимаете… В последние минуты жизни человек должен о жизни… О вечной жизни, которая его ожидает!

– Он и думает, – отмахнулся я.

– Не мешайте ему! Он должен войти покаявшись…

Умирающий прошептал, уже в забытьи:

– Они бесконечны… они прекрасны, они дивны… они волшебны… Там негаснущий свет, там подземные озера и дивные своды… Там волшебные колонны встают из пола, а навстречу, как зубы дракона, устремляются другие… дивной красоты…

– Где они? – спросил громко. – Где?

– Там только в одной стене, – срывалось с губ все быстрее, но тише и тише, я почти приложил ухо к его губам, – драгоценных камней больше, чем в иных королевствах во всех сундуках… Там дивные троны выточены просто из камня, там один зал переходит в другой, еще краше, а когда… когда поднимаешь взор, там ажурные переходы, там мостики, что идут из стены в стену… не иначе, как могучие колдуны ходят по ним и ходят сквозь стены… и везде широкие лестницы, что ведут еще ниже… еще глубже… там пещеры еще удивительнее… ибо они лучше сохранились со времен Древнего Народа…

Он говорил все горячечнее, у него начался предсмертный бред. Он уже не узнавал нас, не отвечал на вопросы. Гендельсон громко и торжественно читал молитву. Для заупокойной рано, наверное – провожальную. Или рекомендательную, в которой сообщалось о заслугах мученика за веру.

Я лично сомневался, что он умер именно за веру, но для Гендельсона было достаточно, что безымянный умер от руки Тьмы.

Лицо мученика перестало дергаться, тело вытянулось, ноги дважды сипнулись и застыли. Гендельсон заговорил громче, торжественнее. Я старательно укладывал в голове все, что тот сказал о подземных пещерах. Конечно, любой на моем месте тут же забыл бы о странном рассказе, просто бред умирающего, но я… я не любой.

В мои думы ворвался строгий голос:

– Сэр Ричард, надо бы похоронить этого человека…

Гендельсон смотрел на меня требовательно. Похоронить, да еще по-христиански, как он сейчас скажет, это копать могилу. А копать – это дело простолюдина. Или того, кто совсем недавно был простолюдином. Не унизится же до копательства сам потомок древнего рода? Влиятельнейший барон Гендельсон, владетель земель здесь и там?

– Этот человек, – сказал я, – мог быть огнепоклонником… и мы только оскорбим его веру, предав его земле… Или – мусульманином, а их вроде бы принято сжигать… или нет? Словом, имеем ли мы моральное право вмешиваться?

Гендельсон смотрел на меня с ужасом.

– Сэр Ричард!

– Да?

– Сэр Ричард… как вы можете?.. Он же сказал, что он христианин! Вы хотите сказать, что он мог соврать на смертном одре?

Я посмотрел на него, на распростертое тело, над которым снова начали кружить мухи. Странная печаль вошла в грудь, там защемило, во рту появилась горечь.

– Да, – сказал я, – да, сэр Гендельсон, вы правы, а я свинья… Мы похороним его по-христиански.

Яму удалось отрыть не ахти какую глубокую, зато сверху навалили столько камней, что слон не разроет. Я отряхнул руки, ноги дрожали от усталости. Когда-нибудь, когда будет свободная минута, я обязательно доберусь до этих подземных городов. Это понятно, что в недрах, в пещерах лучше сохранилось все, что туда попало. На поверхности могут проноситься хоть тучи саранчи, хоть пыльные бури или атомные смерчи… вызванные то ли ударом кометы, то ли атомными войнами, но в пещерах все останется целым…

И там, возможно, я отыщу ответы на все вопросы.

Наши кони с разбегу вбежали в высокие камыши, пронеслись по ним, как лесные кабаны. Под ногами захлюпала вода, камыши разом кончились, кони выскочили на открытую воду.