Ричард Длинные Руки – паладин Господа

Деревянная калитка украшена устрашающего вида орнаментом, а ручка – в виде головы дракона с распахнутой пастью. Я нажал на нее с некоторой опаской, не брызнет ли в ладонь струя огня, почему магу не пошутить и таким образом, все можно списать на эксцентричность ученого, но нигде ничего не лягнуло, ни грюкнуло, ни звякнуло.

Я понажимал еще, наконец просто толкнул дверь… и она распахнулась. В проеме видна дорожка, вымощенная мелкими булыжниками, по бокам цветы, там носятся бабочки и стрекозы. Я перешагнул порожек, закрыл за собой калитку, а когда повернулся к дому, оттуда навстречу быстро шел молодой подтянутый воин. Лицо его горело отвагой, в глазах жажда схватки, в правой руке легкий меч с длинным лезвием.

Я замер, быстро оглядывая его с головы до ног. Парень молодой, вооружен легко: в кожаных доспехах, только грудь защищена нашитыми металлическими бляхами, в правой, как уже сказал, легкий меч с длинным лезвием, на локте левой – деревянный щит. Голову закрывает металлическая шапка, острый конус сбросит лезвие чужого меча, на плечах металлические пластины – прародительницы современных погон, на поясе кинжал в простых ножнах, за плечом простой боевой лук, больше похожий на охотничий. Кожаная одежда опускается до середины бедер, дальше ноги ничем не защищены, кроме плотно обтягивающих бедра и голени по всей длине штанов из тонкой кожи да сапог, уже из кожи погрубее. Руки от плеч голые, только рукавицы закрывают кисть.

Он показался мне ладным, опытным воином, делающим ставку на скорость в бою, а не на танковую броню, как тяжеловооруженные рыцари. Ощущение такое, что в этом городе смешались юг и восток. Может быть, потому и такое обилие драконов. Все-таки эти твари хладнокровные, могут жить только в условиях горячего климата…

– Вот так теперь одеваются привратники? – спросил я.

Он замедлил шаг, быстро оглядел меня с головы до ног. Придирчивый взгляд зацепился за мой молот, несколько мгновений обследовал его придирчивым взором, а когда поднял глаза, в них было уважение.

– Я хотел уйти с героями, – ответил он наконец, – что пошли брать Кернель. Говорят, там подвалы забиты золотом, там сундуки с сокровищами, а монахини все сплошь девственницы!.. Но меня не взяли. Теперь я с вечера и до утра хожу по улицам, слежу за порядком… А вы не ошиблись дверью?

– Если маг живет здесь, – ответил я, – то не ошибся.

Он поморщился:

– Здесь. Это мой дед. Идите по той лесенке наверх. К нему обычно ходят старухи да прыщавые юнцы, но чтоб явился вот такой герой…

– Они тоже карабкаются по этой лесенке?

– Нет, сюда он поднимается редко, когда ловит летучих мышей…

– Пойду помогу ловить, – сказал я. – А куда в этом городе еще идти? Сегодня приехал, завтра уеду. Хоть мышей половлю, и то дело.

Он кивнул, принимая, но не одобряя такое странное для половозрелого мужчины решение, снова указал на лесенку. Калитка за ним захлопнулась, послышались быстрые шаги вдоль улицы. Я миновал двор и начал подниматься по шатким ступенькам. Маг, судя по этим дощечкам, легок как перышко. Подо мной все скрипит, трещит, вот-вот рассыплется.

На вершине лестницы дверь, стучать не стал, все правильно, я ж умный, дверь подалась от первого толчка. В полутемной комнате на четвереньках ко мне задом молодая девушка. Перед ней в камине темно-багровые угли, девушка старательно раздувает их, даже из-за спины видны ее раздутые, как у лягушки в брачный период, щеки.

Из камина взлетают серые хлопья пепла, угли становятся пурпурными, еще чуть-чуть – и крохотные желтые язычки огня лизнут те щепочки, что набросала поверх, но сейчас дует, красиво изогнувшись, даже не замечая, насколько ее поза эротична…

Болван, напомнил я себе строго. Сперва надо о Родине, а потом о себе. Она слегка повернулась, но я неподвижен, а она занята только углями, не замечает, я тихо залюбовался темно-лиловыми губами, кожа казалась излишне светлой, зато глаза выглядели чернее ночи. У девушки черная пышная копна волос, крупные локоны падают на лоб, на плечи, скользят за спину, и вся темная комната кажется продолжением ее волос. Краски в полутьме исчезли, оставив только лиловость.

Наконец угли сдались, оранжевые язычки охватили щепки. Она постояла перед огнем, все еще на четвереньках, красиво выгнув широкий и крутой зад. Огонь подсвечивал ее снизу, глубокие черные тени легли под глазами, и мне казалось, что они сверху и снизу окружены черными, как сажа, широкими дугами бровей. Но губы ее чуть раздвинуты в улыбке.

Она, конечно, не знала, что я наблюдаю за нею, но, повинуясь чисто женскому инстинкту, повернулась так, что линия ее высокой груди была особенно красиво подчеркнута на фоне огня, а изгиб в поясе заодно показал ее тонкую талию и, еще ярче, широкие бедра с сочным оттопыренным задом.

Она глубоко вздохнула, отчего ее крупные груди едва не выпрыгнули из глубокого декольте. В глазах блеснули, похоже, слезы от одиночества, я едва не заорал: да вот он я, вот, щас я тебя утешу!