Ричард Длинные Руки — пфальцграф

— Не знаю, — ответил я. — Мне кажется, это зависит не от возраста. Наверное, я слишком уж хлебну; рыночных отношений, измарался в демократии. Мое поле, на котором должны расти дивные цветы любви истоптано даже не конями, а… даже не знаю, не знаю. Совсем недавно был влюблен по уши в одну знатную даму, думал, помру от горя, но прошло совсем немного времени, и все перегорело… На пепле, правда, еще не выросла молодая трава, но семена уже падают, чувствую даже, как прорастают.

— Это же прекрасно!

— Ну, в общепринятом смысле да. Для здоровья это полезно. У всех так. Только у рыцарей должно быт иначе. Красивее, благороднее, возвышеннее. Как вот у вас, сэр Растер.

Он вздохнул:

— Ну…

— У вас есть мечта, — сказал я тоскливо. — Есть некий зов… Вы еще можете ее встретить, покажете ей оброненный ею платок, с которым обошли полсвета и совершили подвиги. А что я? Вспомню, каких служанок таскал на сеновал?… Кстати, я тут заприметил пару пышечек… Вы с этим уже разобрались? Он помотал головой:

— Только пощупал одну. Нет, двух. Одну хорошо пощупал, а вторую только полапал. Дел тут много. Но сегодня не упущу это блюдо, не упущу!… В кувшине что-то осталось? Допьем, а то неприлично хорошее вино слугам, а потом отправимся на охоту… Я знаю, где они вышивают, у них и кровати там рядом прямо за пологом.

Я спросил с недоумением:

— Я думал, вы про охоту на дичь… Он отмахнулся:

— Да одно другому не мешает. Молоденькие служанки — та же дичь. Но лучше не на охоту, а проехаться к барону Тиролу. Он не приехал к вам как к сюзерену, а это уже вызов. Все права на Сворве перешли к вам, тут уж неважно: по указу короля или по договору о помолвке с леди Беатриссой. Он обязан принести такой же оммаж, как приносил барону де Бражеллену.

— Хорошо, — сказал я уже с нетерпением. — Завтра утром съездим. Как о личной услуге попрошу вас, сэр Растер, проследить, чтобы наши рыцари были вполне…

— Готовы?

— Да, а то дорвутся до теплых постелей и мягких служанок… Он хмыкнул.

— Леди Беатрисса хорошо ведет хозяйство! Все работают, как муравьи, но заморенных работой нет. Все сытенькие, пухленькие, веселые. Так что наших ребят понять можно. Да и служанки не против, еще как не против.

— Сэр Растер…

Он поднялся, с грохотом задвинул стул.

— Да это я так, к слову. Прямо сейчас пойду проверю. А то молодежь вся такая: на третий день замечают что, кроме вина, с собой ни одеял, ни огнива, даже кони не перекованы…

Дверь захлопнулась, я полежал, закинув руки за голову. В воспаленном мозгу сразу же начали всплывать картинки прекрасного лица леди Беатриссы, вот она смотрит снизу вверх, роскошные волосы разметались по подушке, вот дышит все чаще и чаще, вот фиолетовые глаза темнеют, наливаются страстью…

Ругнувшись, зло напомнил себе, что леди Беатрисса держится отстранение, а испуг в ее глазах растет. Здесь и страх потерять себя, и страх потерять свой замок, и вообще страх неведомого, что за моими плечами.

А сам я не должен ли страшиться потерять себя? Ведь утонуть в ее объятиях, наслаждаться этим счастьем — это отрезать или надолго отложить дорогу на Юг. Мы осуждаем доблестного Галахада, попавшего в любовный плен к той нимфе или фее, сочувствуем, но и осуждаем доблестнейших героев, не вылезающих из спален прекрасных жен или любовниц, а песни слагаем о Роланде, что оставил прекрасную невесту, ушел в бой, а когда погиб в Ронсенвальском ущелье, то прощался не с невестой, которую вообще-то нежно любил, а со своим мечом.

Было героическое время, когда подвиги — это все, а любовь на втором плане, потом народ измельчал, и любовь вышла вперед, а я вот родился вообще в преподлейшее время, когда и любви не осталось, а только секс, причем уже и неважно, с кем или даже с чем, лишь бы оргазм…

Я выругался, вскочил, разъяренный на такую сволочь, какой являюсь я сам, заметался по комнате, хватая и напяливая на себя доспехи Арианта, цепляя молот, меч, лук.

Мелькнула мыслишка, что надо бы по дороге заглянуть к служанкам, потрахать, это и снизит уровень бьющих в мозг гормонов, и как бы воздвигну барьер между собой и леди Беатриссой…

Выругался еще громче и злее. Ну что за скот, любой подленькой мысли найду оправдание. Просто хочу кого-то трахнуть, при чем здесь барьер? Уже ставил, до сих пор вспомнить стыдно. Да и она ставила, тоже краснеет и глаза виновато опускает.

ГЛАВА 10

За окном серая муть перешла в темную, ночную. Вот-вот в таком сгустившемся от сырости воздухе начнут плавать мелкие рыбки. Я зябко передернул плечами, прошелся по комнате, прислушиваясь к звукам в главном здании.

Все тихо, спят, даже гуляки притихли до утра. В окно иногда забрасывает мелкую водяную пыль, я невольно отошел на середину комнаты, словно по ту сторону стены какие-то ядовитые брызги.

И хорошо, что дождь на дворе, все-таки осень в разгаре, и плохо: гуляк загнал под крышу. Того гляди кто-нибудь восхочет о чем-либо посоветоваться. А то и постараться понравиться, чтобы получить лакомый кус земли.

— Бобик, — сказал я, — ты идешь со мной. Он приоткрыл один глаз, еще не веря.