Ричард Длинные Руки - принц императорской мантии

Я сделал голос жестоким и повелительным. Все трое разом вздрогнули, вскинули руки и растворились в огненной вспышке, но уже не такой пышной и ослепляющей, как раньше.

Азазель смотрел им вслед, затем перевел взгляд на меня, выглядел он малость сконфуженным.

- Ваше Величество, - произнес он, и я отметил, что он начал всерьез употреблять этот титул, - это было великолепно!.. У вас это…

Он запнулся и поспешно отступил. Между нами блеснул чистый свет, вышла Лилит, нежная, любящая и преданная, это в ее глазах и на лице, произнесла рвущим мне сердце голосом:

- Вот как ты это решил…

- Что? - прошептал я.

- Чтобы избавиться от меня, - прошептала она. - От моего наваждения…

Я наступил на горло не только своей песне, но и себе самому, собрался с силами и ответил почти твердым мужественным голосом:

- Лилит… это не мое решение… а мудрого государственного деятеля. Продуманное, выверенное и проверенное на лабораторных образцах с двойным слепым методом при вспомогательном плацебо. Самцы как хотят, а мужчины обязаны действовать по уму, воле, государственной необходимости, уставу монастыря и ордена, а также прочим значимым факторам общественной жизни, которых все больше и больше! Все поняла? Я вот нет. Но это не важно. В речи крупных государственных деятелей вслушиваться не обязательно, главное - осанка, твердый голос, уверенность во взгляде и жестах… Как это у меня?

Она ответила печально:

- Просто здорово. Так даже себя убедишь.

- Меня нет, - ответил я, - я есмь государственная функция. Недоверчивая и неубеждаемая, признающая только свою монаршью волю на благо королевства. По крайней мере, когда принимаю решения, что касаются не только меня.

- А себя, - спросила она, - ты сейчас точно не убеждаешь? Уверен?

- Уверен, - ответил я. - Я же всегда уверен, это очень важно для государственного деятеля и вообще лидера. Если он уверен, что ведет свой народ к счастью, то можно не обращать внимания на всякие либеральные ценности, путающиеся под ногами, вроде любви, чувств и свободы слова.

- Ричард, - произнесла она тихо, - ты говоришь… громко, но глаза у тебя негромкие.

Еще бы, мелькнула злая мысль. Знала бы, как тоскливо и горько, выть хочется, но мы не то, что мы есть, а то, что выказываем публично, потому улыбнулся красиво, надеюсь, получилось, это важно, лидер должен выглядеть всегда победно безоблачным.

народу это нравится, раздвинул плечи пошире и сказал почти покровительственно:

- Ну, это профессиональное… Я не стремился на эту должность, Господь все видит. Однако мудрый и всепонимающий на уровне примитивных чувств народ постоянно выдвигал меня.

- Отказался бы.

Я вздохнул.

- Увы, жизнь у свободного человека такая, что многие вещи вынужден делать добровольно, а еще улыбаться и помахивать ручкой!

- Ты сейчас помахиваешь?

- Я всегда помахиваю, - заверил я. - И всегда ясен. Как сказал древний мудрец: обнимись души и моря глубь, тот, кто постоянно ясен, тот, по-моему, просто… гений!.. Так вот я, как простой обыкновенный гений, объявляю волю Господа этому миру.

Она шагнула ближе, обняла, я ощутил прикосновение ее губ, настолько чистое и легкое, что даже не знаю, не почудилось ли, исчезла она чуть позже, в момент или до.

Сигизмунд, Тамплиер смотрят с глубоким сочувствием, Азазель молчит, а я пересилил себя и сказал твердым голосом:

- Мир изменился! Но никаких новых правил. Даже если я и волен их начертать, все равно не стану. Господь, на мой взгляд, поступил мудро, не разрешая ангелам вмешиваться в дела людей. Если говорить яснее и жестче: не разрешил слугам вмешиваться в дела хозяев! В прошлый раз, когда лучшие из них - повторяю, лучшие! - пока надеждою горим, пока сердца для чести живы, попытались… что получилось? Потому отныне на земле запрещено появляться ангелам и демонам.

Азазель переспросил:

- И демонам?

- На северном материке, - уточнил я. - У демонов Юга другая природа. С ними разберемся попозже.

Со стороны холма, где величественно и страшно высится блещущая стрела скардера, в нашу сторону уже поспешно прет толпа.

Конники Норберта, не входя с нами в соприкосновение, быстро и умело оцепили нас, обеспечивая сюзерена и его людей охраной. На рысях приблизились рыцари, впереди в изрубленном панцире и весь покрытый гарью Альбрехт Гуммельсберг, рядом с ним почти такой же, но еще и в обгорелой одежде сэр Норберт, за ними несколько известнейших рыцарей из Сен-Мари.

Рыцари преклонили колени с величайшим почтением, явно видели явление архангелов, только Альбрехт крикнул сердито:

- Почему вы все без нас. Ваше Величество?

Норберт указал большим пальцем в сторону неба, но голову поднимать не рискнул, чтобы не видеть нависающую над миром громаду из багрового металла.

- Ваше Величество! - произнес он строго. - Карл-Антон сказал, что вы отказались от участия ангелов и демонов в битве с Маркусом?

- Верно, - подтвердил я.

- Не поспешили? - крикнул он. - Это ж какая сила!

Боль стиснула мое сердце, но я сделал глубокий вздох и ответил через силу: