Ричард Длинные Руки — сеньор

– Я разве такое сказал? Конечно, вы – нет. Но ваше тело не… не в такой мере отличается от кухаркиного, как содержимое вашей черепной коробки от кухаркиного… содержимого. Говорят, что с умной женщиной днем – тяжело, а ночью – просто невозможно, но это для конюхов и тяжело, и невозможно. Мы же могли бы пообщаться на любом уровне.

Она спросила подозрительно:

– Вы имеете в виду уровни магии?

– Нет, я, скорее, об общечеловеческих ценностях. Сейчас все рехнулись на общечеловеческих, а они… Не слыхали? Да это все просто: один пророк заявил, что все ценное, что нас объединяет, оттуда, сказал и указал пальчиком в небо. Второй чуть опустил ладонь и похлопал себя по лбу: нет, отсюда. Пришел третий пророк, который и создал христианство, опустил ладонь еще ниже, к сердцу. Мол, любовь нас объединяет и все такое. Четвертый мудрец опустил ладонь еще ниже…

Она смотрела с недоверием, следила за моей ладонью.

– Это что же, нас объединяет желудок?

– Да, – ответил я, – но пришел пятый мудрец и опустил еще ниже…

Она сказала поспешно:

– Не опускайте! Нас это никогда не объединит.

– Нас, – уточнил я, – это человечество или нас с вами?

Она посмотрела с отвращением.

– Ни человечество, ни нас с вами. Если вы в самом деле не собираетесь меня держать в качестве пленницы, то я хотела бы отсюда убраться.

– Я понимаю вас, – ответил я. – Но, леди Клаудия, мне нужна полная инфа, что вы хотели добыть в этом замке? Что именно вас сюда привлекает? Тянет? Ради чего все-таки пошли на риск, ведь риск был, вы его чувствовали… и все-таки рискнули?

В ее глазах вспыхнуло изумление.

– Так вы… даже не знали?

Я молча полюбовался ее смятением, на ее бледных щеках расцвел ярчайший румянец, глаза заблистали, а дыхание стало прерывистым.

– Нет, – ответил я откровенно.

– Какая же я… – прошептала она в отчаянии. – А я решила… я пришла либо взять, либо выторговать… Вы просто дьявол! Если бы я знала, что вы даже не знаете, что именно искать…

– Так скажите, – предложил я. – Все равно не знаю где. Это не замок, а какой-то таможенный терминал с конфискованной контрафактной продукцией! Всю жизнь можно рыться, и хрен что найдешь. Хрен – это такой овощ.

– Магический? – уточнила она.

– Да, – ответил я, – в определенных случаях.

Ее глаза стали острыми, лицо же, напротив, застыло, окаменело.

– Почему вы решили, что я вам вот так все и выложу? Может быть, я пока еще и сама не знаю, что я хочу?

– Ого, – сказал я, – настоящий мужчина – тот, кто хочет все, а настоящая женщина – та, которая не знает, чего хочет. Так?

Она просияла.

– Точно! Какой вы умный, сэр Ричард!

– Когда мужчине говорят, что он умный, это значит, что другого такого идиота найти трудно. Леди Клаудия… видите, как уважительно произношу ваше трудновыговариваемое имя? Так во мне и норовит Клавой назвать, но я с первого раза запомнил! Это значит, что вы хоть и блондинка, но… либо крашеная, либо мутант. Потому я к вам со всей серьезностью, прошу и вас так же ко мне. Я понимаю, в рыцари принимают здоровых, а с таких нечего спрашивать, как с умных, но я тоже немножко двухголовый… в смысле мутант. Так вот как мутант мутанту и говорю: леди Клаудия…

Я замолчал, посмотрел ей в глаза. Она слушала зачарованно, словно я прямо на глазах творил колдовское заклинание.

Я покачал головой.

– Леди Клаудия… Вы признаете, что мы – враги, по крайней мере – противники. Или хотя бы соперники. Вы шли сюда с явной целью завладеть реликтом, а для этого вы, не задумываясь, раздавили бы меня, как таракана. Ну что для вас еще один мужлан в железе? Несмотря на это, я восхищаюсь вами и готов вас проводить до ворот. И даже за мост. Вы понимаете, что даже для рыцаря бывает чересчур… а я не простой рыцарь, а паладин, что уважает женщин не только как красивых дур, но и как людей. А это значит, что и спрос будет, как с людей. Вы догадываетесь, что это значит, верно?

Наши взгляды встретились, мой – прямой и жесткий, а ее – трепещущий, избегающий прямого контакта.

Она спросила с враждебностью, но в голосе звучало отчаяние:

– То есть вы готовы относиться ко мне как к мужчине?

– Как к человеку, – уточнил я. – Не делая никаких различий. Ни унижая вас снисхождением, якобы необходимым для слабого пола. Относясь к вам со всей жесткостью, как… как готовы были поступить вы со мной. Нет, я вовсе не намекиваю на пыточные подвалы, это было бы свинство и оскорбление для человека вашего высокого ранга волшебницы. Но вот позвать голема…

Она вскрикнула испуганно:

– Нет! Не надо. От вас, продавшего душу дьяволу, можно ожидать любого свинства.

Я поклонился, скрывая улыбочку. Пусть обвиняет, обзывается, обличает, надо позволить ей хоть в чем-то иллюзию победы. Конечно же, не ей говорить о дьяволе и вообще о новой религии Христа.

– Я слушаю, – напомнил я.

Она вздохнула. Взгляд ее затравленно метнулся по сторонам, вдруг да в последний миг придет спасение, но тут же погас, словно опасаясь наткнуться на ужасного демона.

– В древних летописях, – сказала она поникшим голосом, – есть упоминание о кольце богов…

Она умолкла, облизывая разом пересохшие губы. Я сказал, стараясь поддержать и направить разговор: