Ричард Длинные Руки — виконт

Он ухмыльнулся, понимая шутку, быстро вскарабкался дальше по склону и пропал в зарослях. Наша тропка быстро превратилась в дорожку, а спустя несколько минут заметили проселочную дорогу с глубокой колеей. Дорожка пересекла ее и ускользнула в направлении леса, виляя всем телом, как змея хвостом, а мы выехали на широкую, продавленную колеей дорогу. Сэр Смит хотел ехать направо, как праведный христианин, меня же, как всякого мужчину, тянуло налево, а так как сеньор я, то мы двинулись в избранном мною направлении.

Барбаросса поглядывал на меня испытующе.

— Вы говорили с этим гигантом как со знакомым, сэр Ричард.

Я ухмыльнулся.

— Со всеми надо говорить о том, что люди понимают, как говорит великий Карнеги.

— Это святой?

— Да, который учил улыбаться. Правда, другой святой, Мерфи, дал понять, что это не поможет.

— Помогло же, — заметил Барбаросса.

— Это только с теми, — объяснил я, — кто не читал дальше. Или совсем не читал.

Фрида за моей спиной вскрикнула. Я взглянул в том направлении, куда она ткнула пальчиком, а попала в небо, зато очень точно: под облаками неспешно плывут, как мне сперва показалось, очень крупные птицы, похожие на серебристых рыб. Лишь приглядевшись, понял, что вижу очень бледных, просто до синевы бледных женщин с большими крыльями. Завидев нас, они начали резко снижаться. Я рассмотрел, что синюшный цвет скорее естественная окраска, как вон есть же краснокожие, есть желтая раса, белые, а еще есть, как теперь вижу, и синюшная…

Сэр Смит вскрикнул в тревоге:

— Вампирши!

— Днем? — рыкнул король.

— Ах да, — спохватился сэр Смит, — их бы солнце спалило, как мокриц…

Фрида вздрагивала за моей спиной, что-то шептала. Я чувствовал ее страх, ладонь опустил на рукоять молота. Хотя, конечно, жест глупый, зато успокаивающий. Вампирши, обнаженные, с развевающимися волосами, отчаянно кричащие, гримасничающие, подлетали неспешно, мне очень не понравились их хищно-красивые лица, дрожь пробежала по телу.

Пес зарычал, подпрыгнул. Смит охнул в удивлении: Пес взлетел выше султана на его шлеме, и чувствовалось, что прыгнуть может и выше.

Все самое красивое, что есть в человеке, воплощается в женщине, но и самое отвратительное — в ней же. Бывает чистая одухотворенная красота, я ее встречал не только в благочестивых семьях, но и в читальном зале Ленинки, в аудиториях институтов, в концертном зале, даже на выставке художников-пейзажистов. А есть вот такая, самая разнузданная и порочная. Мне приходилось видеть рано созревших девушек, что пошли по рукам сперва подростков по подъезду, потом братков района, затем ставших любовницами крупных мафиози. Они, как говорится, прошли Крым и Рим, абсолютно циничные, познавшие не только все утехи секса, наркотики, но и ту власть, которую дают деньги, грубая сила их покровителей… Так вот эти крылатые твари, — это те самые красотки, что пошли еще дальше по пути свободы, освобождения от норм, правил, заповедей, морали. Эти уже точно без комплексов. Они голые не потому, что жарко, мы ведь и в жару ходим одетыми, в то время как на улицах появляются абсолютно голые женщины из партии демократической оппозиции, но эти свободны во всех физиологических проявлениях, вплоть до дефекации в любом месте.

Они летели с оглушительными криками, гримасничали, я чувствовал их похоть, что, однако, выльется в укусы и терзание жертвы, вон какие зубы и когти.

— Далеко зашла на Юге демократия, — процедил я сквозь зубы, — далеко…

Сэр Смит огляделся, вскрикнул:

— Вот здесь можно спрятаться!

Впереди тесная группка высоких деревьев с густыми кронами, мы поспешно пустили туда коней, я на скаку выхватил лук. Король не успел слова сказать, как я наложил стрелу и выстрелил, тут же выхватил другую, однако вампирши, если это вампирши, уже скрылись за пышными кронами. Я не успел проследить взглядом за стрелой, однако вскоре раздался треск, ветви закачались, посыпались сучья, и в ворохе зеленых листьев с тяжелым стуком на землю упало настолько бледное женское тело, что казалось голубовато-зеленым.

Глава 2

Сэр Смит выругался, помянув черта, за что сразу же начал спешно извиняться перед Господом, король без страха шагнул к сраженной. Одно из кожистых крыльев вяло трепыхнулось в воздухе и опало, а второе вампирша придавила всем телом. Стрела торчит в боку, кровь течет слабо, на теле куда больше царапин от сломанных веток, ободрали, как Рэмбо.

Пес оказался перед добычей раньше всех, обнюхал, сел и озадаченно оглянулся на меня. Черные как смоль волосы сраженной красиво растрепались, она слабо застонала, глаза раскрылись. Сэр Смит снова выругался, рука дернулась к мечу, и тут же начал умолять Господа простить его и за богохульство, и за то, что едва не обнажил меч на женщину. Глаза вампирши фиолетовые, крупные, с огромной радужкой, что неудивительно, понял я по-дарвиновски: живет в темноте, нужно улавливать больше света. Это у монголов и чукчей солнца избыток, а тут все путем: дитя ночи. У летучих мышей глаза тоже огромные, как у манговцев.