Ричард Длинные Руки — властелин трех замков

Альдер упал на колени и принялся собирать сухие веточки, Ревель выругался и с ужасом смотрел на колдуна, у того жуткая рана стягивается, исчезает прямо на глазах, а кровь осыпается сухими комочками. Я успел нанести и второй удар мечом, едва колдун шевельнулся и начал поднимать веки.

На этот раз лезвие легко разделило голову и тело, я крикнул:

— Хватайте этот хэллуин!.. Не дайте прикоснуться к туловищу!

Клотар сразу цапнул голову, однако зашевелилось туловище и, поднявшись, двинулось к Клотару. Он заорал и ударил ногой, целя в живот, но промахнулся. Колдун продолжал надвигаться, Клотар отступал, не выпускал голову, что начала щелкать зубами и впилась ему в руку. Ревель набежал сзади и, как регбист, сбил туловище на землю.

В это время под моими руками вспыхнул огонек, мы с Альдером быстро развели костер, Клотар пробежался вокруг могил, уходя от вновь поднявшегося туловища, подбежал к костру. Я поймал момент, когда он бросил голову на землю, сильным ударом расколол пополам, оба принялись жечь половинки в огне, а я кинулся к туловищу, рубил и рубил, Ревель и Клотар уносили куски и жгли в огне.

Луна обошла половину неба, когда мы закончили с трупом, а Клотар пособирал даже землю, куда падала кровь колдуна, ее тоже бросили в огонь, который, как известно, очищает от любой нечисти.

Внезапно зашелестела трава, из темноты выметнулось огромное, страшное, сбило меня с ног, я не успел опомниться, как огромный горячий язык облизал мне лицо. Я отпихнул огромную морду, торопливо вскочил.

— Ты чего прибежал?.. Я же велел оставаться с Кадфаэлем!

— Неспроста, — буркнул Альдер, в голосе звучала тревога.

— Все, — сказал я тревожно, — возвращаемся. Не нравится мне это кладбище. И не нравится, что пес прибежал.

— Мы здесь очистили, — сообщил Клотар. — Магии больше нет.

— Мне вообще кладбища не ндравятся, — буркнул я. — А там брат Кадфаэль всех привидений поразгоняет! Или каяться заставит.

— Он такой, — согласился Альдер.

Клотар снова пошел впереди, всматриваясь в следы, по которым явились сюда. По всему кладбищу мертвая тишина, даже совы и летучие мыши не летают, никто еще не понял, к добру или к худу, что завалили такого могучего колдуна, выжидают, премудрые пескари, а ведь тот, кто первый сообразит, что такая область осталась без хозяина, тот и станет президентом.

Чем ближе мы подходили к зарослям, где оставили Кадфаэля с конями, тем тревожнее я себя чувствовал, а мурашки так и бегали по всему телу. В животе как будто подвесили пудовую гирю, вытащенную из морозильника. Альдер поглядывал на меня тревожно, буркнул, что я даже исхудал что-то, устремился вперед.

Клотар и Ревель шли за мной, в этом темном мире, где и луна ушла с затянутого неба, я ориентировался по тепловым следам. Мир выглядит причудливо, как будто смотрю сквозь мощнейшие светофильтры на поверхность застывающего вулкана: то здесь, то там багровые изломанные полосы, пятна, отчетливо вижу остывающие следы, что оставил Альдер. Брехня, что ящерицы — холоднокровные, тогда бы я их не видел вовсе, а так уже трижды видел слабые розоватые или алые силуэты выбежавших на охоту рептилий. Конечно, их не сравнить с мышами, те катаются как огненные шарики, сами вырабатывают тепло, но и пресмыкающиеся, оказывается, то ли запасают тепло на ночь, то ли немножечко вырабатывают сами… Впереди раздавался тревожный голос Альдера:

— Кадфаэль… Кадфаэль!.. Да где же ты, чтоб тебя… ангелы взяли!

Я чувствовал, как Ревель и Клотар обнажили мечи и молча разошлись в стороны. Я взял в одну руку молот, в другую меч, двигался уже медленнее, время от времени останавливаясь и прислушиваясь. Чувство опасности ушло, но теперь оно трансформировалось в странное чувство потери.

Альдер крикнул:

— Коней на месте нет!..

Ревель прокричал далеко слева:

— А Кадфаэль?

— Тоже… Э, тут кровь!

Я услышал топот ног, сам ринулся к месту, где оставили Кадфаэля. Поляна вся усеяна красными следами, я видел багровые пятна даже на деревьях, которых касались руки или плечи, что значит чужаки были здесь совсем недавно, на земле красные отпечатки копыт и сапог и… россыпь горящих жемчужин…

Бросившись по следу, я почти сразу наткнулся на Кадфаэля, его тело пламенеет в кустах, то ли сам заполз, то ли туда вбросили изрубившие его бандиты. Я упал, ломая ветви, обхватил руками, прижался всем телом.

— Живи, Кадфаэль!.. Живи!.. Не умирай!..

Несколько мгновений мне казалось, что Кадфаэль уже мертв, уже не вернуть, затем жуткая слабость пронзила меня от макушки до пят. Я упал бы, если бы уже не лежал на Кадфаэле. В ушах раздался звон, перешел в комариный писк. Сердце стучит так, что едва не выпрыгнет, кислорода недостает, горло высохло, там свистит, как в дырявой водосточной трубе.

Над нами звучали встревоженные голоса, я слышал, как меня тормошат, сильные руки подняли и усадили у костра, откуда он только взялся, в дрожащие руки всунули краюху хлеба, которую я проглотил, как волк, не разжевывая, и, чуть оживая, посмотрел по сторонам голодными глазами.

— Что с Кадфаэлем?

— Да вот он сидит… его тоже трясет.