Ричард Длинные Руки – воин Господа

Обед удался, ведь приправа у нас самая лучшая – голод, вдобавок мы осушили большой кувшин вина, едва-едва добрались до отведенной нам комнаты, рухнули без задних ног, а утром, хорошо позавтракав, выехали со двора уже верхом. Кони, правда, настоящие крестьянские лошадки, но все-таки не пешком.

Уже на улице Сигизмунд проворчал:

– А чего не спросил про оружие? Хоть что-то бы…

– Это будет чересчур, – сказал Гугол наставительно. – Подозрительно. А вот дальше городок Утятинск… Вполне нормально, что трое всадников покупают оружие. Заодно и коней можем поменять с доплатой. Я не знаю, что за кляч нам предложат, но все равно в Утятинске выбор будет побольше… Сэр Ричард, вы не передадите мне повод вашего коня?

Я насторожился:

– Зачем?

– Чтоб и вторая рука была свободная, – пояснил Гугол. – Одной рукой, значит, держите амулет… другой ловите монетки.

Сигизмунд вскипел:

– А ты мерзавец! Ты будешь ехать верхом, когда мой господин будет идти пешим? Да я сейчас же сверну тебе шею.

Гугол в мгновение ока соскочил на землю, конь с облегчением вздохнул и попробовал остановиться, но Гугол дернул повод с такой силой, что чуть не оторвал ему голову.

– Я уже иду, иду!..

Сигизмунд прыгнул наземь, без доспехов он двигался с легкостью кузнечика. Я фыркнул – не могут без этого табеля о рангах, снял амулет. В ладони стало тепло, словно я держал нечто живое, мирно спящее, свернувшееся калачиком.

Мы прошли не больше сотни шагов, как под ногами забурлил фонтанчик. Я остановился, в воздухе блеснуло, я сделал хватательное движение, будто ловил бабочку. Ладонь поймала холодную тяжесть. Монета оказалась четырехугольная, со стертым рисунком. Я рассмотрел только четыре углубления на лицевой стороне. Гугол выхватил, глаза полезли на лоб, завопил:

– Так это же… это же монета времен императора Железоголового!.. Я думал, враки!.. Говорили, что тогда монеты еще не умели чеканить!

Я сказал брезгливо:

– Золото чеканить не умели, а железо ковать могли?

Он удивился:

– Конечно!.. Железо ведь перековывали из старых вещей древних людей. А золото учились добывать из шахт сами.

– Железо, – спросил я, – было раньше? Что за старые вещи?

Он пожал плечами:

– Никто не знает. Те люди не то погибли, не то ушли в глубокие пещеры. Все теперь знают, что были какие-то катастрофы, потопы, огненные бури. До самой большой катастрофы люди, говорят, были очень могущественными. Но это, может быть, и легенды… Вы, ваша светлость, помовайте этим амулетом над путем-дорогой, помовайте! Вот так, из стороны в сторону… Ого!

За час я наловил с десяток монет, потом развели костер, поджарили мясо и подогрели купленный в таверне хлеб, но главное – подогрели, вернее, наполнили энергией амулет. И хотя на подогрев его пришлось скормить почти целое дерево, но экономический эффект налицо: еще часа за три из пыли и грязи поднялось столько монет, что пришлось нести и Сигизмунду, что сперва отказывался брать в руки нечестивое золото. Вряд ли мы заработали бы столько даже на продаже всей рощи.

Гугол пел и плясал вокруг каждой монеты. Мое уважение возросло, когда я понял, что степень его ликования зависит не от размеров найденных монет, а от древности, редкости. Он даже пытался что-то прочесть, разгадать древние знаки, вопил в возбуждении, что вот про эту монету так и слыхом не слыхивали, из чего я заключил, что он и в нумизматике орел, он пробовал и мне совать эти монеты с истертыми знаками под нос, но я брезгливо отворачивался, как истый… нет, не рыцарь, а русский интеллигент, который делает вид, что живет совсем не по рыночным законам.

Явно здесь проходил какой-нибудь эквивалент из варяг в греки или Великого шелкового, ибо монеты попадались времен и Александра Македонского, и Цезаря, и Ашурбаннипала, и, возможно, легендарного Ария, прародителя всех чистых, красивых и вообще замечательных, как и монеты отвратительного Сима, прародителя всех нечистых, некрасивых и вообще гадов. Были монеты настолько дивные, что я только головой мотал и тут же передавал Гуголу. Он и сам жадно выхватывал их из моей ладони, как горячие пирожки. Но это жадность коллекционера, искателя чудес, так что негодовал только Сигизмунд, он, как истый талиб, не видел ценности в старых вещах, тем более в тех, что были сделаны еще до рождения Иисуса Христа.

Глава 17

В следующем селении обменяли с доплатой коней. Сигизмунд сторговал для себя пристойный кожаный панцирь, почти новый, купил боевой топор, два ножа. Один отдал Гуголу. Хотел купить и мне, но я глазами указал на молот.

Здесь тоже никто не мог предположить, куда мог уйти король Арнольд, и еще я заметил, что смотрели на нас с подозрением, как на соглядатаев Конрада. Не помогли даже золотые монеты, каждый качал головой и уходил, а однажды из-за забора в нашу сторону полетели камни и комья грязи.