Ричард III

Вадим Устинов РИЧАРД III

Тот, кто действует, всегда бессовестен, совесть имеет лишь созерцающий.

И. В. Гёте. Максимы и рефлексии

ПРЕДИСЛОВИЕ

Последний король Анжуйской династии, которую мы привыкли именовать Плантагенетами, Ричард III стал одним из главных героев многовековой исторической саги и, бесспорно, одним из известнейших английских монархов. Но вот большой вопрос — что бы он решил, представься ему фантастическая возможность самому выбирать между подобной славой и полным забвением? Согласился бы он с той трактовкой его роли, которая была буквально навязана потомкам? Ибо в их памяти Ричард III вот уже более пяти веков остается моральным и физическим уродом, тираном и убийцей. Да, память потомков капризна, нелогична и избирательна, поэтому далеко не каждому после смерти воздается по делам его — уж как повезет. И Ричарду не повезло фатально: его личность попала в фокус сразу нескольких тенденций.

Все началось достаточно тривиально: узурпатору Генри VII Тюдору[1] за неимением правовых аргументов для оправдания насильственного захвата трона необходимы были аргументы моральные. Хронисты, работавшие в период его правления — кто за страх, а кто и за совесть, — стали изображать свергнутого монарха исчадием ада. Ричарда обвинили в причастности ко всем смертям, которые сейчас мы бы назвали резонансными: он якобы убил принца Эдуарда Вестминстерского и его отца короля Генри VI, своего брата герцога Кларенсского, племянников Эдуарда и Ричарда, даже собственную жену Энн. На беду Ричарда III, его царствование оказалось весьма кратким, и он не успел обзавестись летописцами, хорошо разобравшимися в его характере и проникнувшимися его целями в государственном строительстве. В результате никакого противовеса тюдоровским мифам английские хроники не получили.

Другой удар по репутации короля был нанесен адептами классического гуманизма, в первую очередь Томасом Мором. Морализируя на тему природы человека, он избрал Ричарда в качестве отрицательного примера, благо стараниями предшественников в иллюстративном материале у него недостатка не было. Мор считал историю всего лишь вспомогательным инструментом для популяризации своих идей и представил короля зримым воплощением абсолютного зла, нимало не заботясь ни об исторической истине в ее нынешнем понимании, ни об элементарной справедливости по отношению к покойному — благая цель оправдывала в его глазах столь незначительные издержки.

Свою лепту в дело дискредитации короля внес и великий Шекспир, которого не мог оставить равнодушным яркий и колоритный образ умного злодея. Мощный талант драматурга более всего способствовал тому, что зыбкие построения тюдоровских историков превратились в общепризнанные факты, подвергать сомнению истинность которых, хотя бы и по мелочам, по сей день считается чуть ли не кощунством. Люди с готовностью верили даже в совершенно нереальные детали в описаниях, посвященных Ричарду III. Так, Джон Раус, бывший современником короля, утверждал в своей «Истории королевства Англия»: «Тиран король Ричард родился в Фотерингее в графстве Нортхемптон, проведя два года в утробе матери, и появился на свет с зубами и волосами до плеч»^{1}. Монах-августинец, поэт-лауреат[2] при дворе Генри VII и воспитатель наследника престола Бернар Андре описывал поведение Ричарда перед битвой на Босуортском поле следующими словами: «Тиран, в исступлении безумия подобный змее, вскормленной ядовитыми травами, как гирканский тигр или смертельно раненный вепрь Марса вдруг разразился криком ярости»^{2}. Отличился на фантазийной ниве и Томас Мор, поведавший нам, что Ричард был «мал ростом, дурно сложен, с горбом на спине, левое плечо намного выше правого, неприятный лицом — весь таков, что иные вельможи обзывали его хищником, а прочие и того хуже. Он был злобен, гневлив, завистлив с самого своего рождения и даже раньше. Сообщают как заведомую истину, что герцогиня, его мать, так мучилась им в родах, что не смогла разрешиться без помощи ножа, и он вышел на свет ногами вперед <…> и даже будто бы с зубами во рту»^{3}. В дополнение к прочим уродствам Мор наделил короля сухой рукой. Шекспир устами своих персонажей неоднократно называл Ричарда «гнуснейшей жабой».