Ричард III

Копыта коней стучали по мостовой, однако их цокота практически не было слышно. Отовсюду раздавались выкрики и здравицы. Подобного оживления Ричард не видел даже во время торжественного въезда в город перед турниром. Челядь выстроилась по пути следования королевского эскорта, образовав шевелящийся и галдящий живой коридор. Все окна в этот весенний день оказались открыты. Из них выглядывали дамы и бросали цветы. Откуда-то вдруг зазвучали слова старой песни. Их подхватили первые аккорды лютни, но и они очень быстро смолкли в общем гуле. Лондон встречал монарха и ликовал.

Речи о смирении и просьбы о герцогстве Йоркском не звучали более. Эдуард во всеуслышание заявил:

   — Я пришёл за своей страной и короной!

Последние его слова потонули в восторженном рёве толпы.

Заминка произошла лишь непосредственно у королевского дворца. Оказалось, Генрих VI запёрся в тронном зале.

   — А вы объявили ему, что это более не его зал? — поинтересовался Эдуард у вышедших к нему растерянных слуг.

   — Его Величест... — запнулся старший из них.

   — Генрих Ланкастер, — нашёлся более молодой, — не желает слышать ни о чём, — бойко отрапортовал одетый в синее мужчина, покосился на окружившую короля толпу и понизил голос до шёпота. — Он полагает себя хрустальным сосудом и боится быть разбитым.

Эдуард кинул на Ричарда удивлённо-смеющийся взгляд:

   — Точно хрустальным? Возможно, ты ошибся, и король полагает себя глиняным кувшином?..

Слуга покраснел, затем побледнел, но ответил ровно, с должным почтением и твёрдостью:

   — Нет, мой король. Именно хрустальным.

   — Полагаю, — прервал Ричард не ко времени затеявшуюся шутку, — пара стражников вполне в состоянии справиться с этой проблемой.

Он кивнул нескольким воинам и, спешившись, первым вошёл во дворец. Король направился за ним. С губ Эдуарда не сходила довольная улыбка. Не покинула она их и тогда, когда на просьбы открыть раздался душераздирающий вопль, а в стену с той стороны ударило нечто тяжёлое и массивное.

   — Уж не разбился ли то наш Генрих Ланкастер? — вопросил король.

   — Приступайте! — распорядился Ричард.

Воины налегли на двери, но не успели они что-либо предпринять, как те распахнулись сами. В коридор выбежал бывший правитель. Его бледное лицо перекосилось от ужаса. Глаза выпучились, а изо рта стекала слюна.

   — Помогите! — визжал Генрих.

Ланкастер скользнул безумным взглядом по лицам присутствующих. Кто-то начал шептать молитву. Стоящий справа от Ричарда герцог Бэкингем осенил себя крестом, а воин, застывший слева, схватился за оберег, висящий на шее, и чуть вышел вперёд, прикрывая плечом герцога Глостера.

   — Ты! — выкрикнул Ланкастер, наконец разглядев Эдуарда. Его палец, странно скрюченный, ткнул Йорка в грудь. Рот скривился в почти зверином оскале и немедленно изобразил благодушную улыбку.

Ричард ощутил боль в ладони, и только потому понял, насколько сильно сжал рукоять меча.

   — Брат мой! — взвыл король, раскрыл объятия и кинулся на Эдуарда. Тот не успел отпрянуть и вообще предпринять хоть что-то. — Брат! Ты ведь защитишь меня? Я сосуд... Сосуд! А они так жаждут разбить меня!..

   — Защищу, — пообещал Йорк, тщетно пытаясь высвободиться. — Я спрячу тебя в Тауэре.

   — Тауэр? — вопросил Генрих. По лицу Ланкастера пробежала судорога. Брови сползли к переносице в попытке вспомнить. — Тауэр! Да! В нём хорошо и спокойно. Хочу! Хочу в Тауэр.

   — Вот и хорошо, — проговорил Эдуард. — Да отцепите его от меня кто-нибудь! Дикон!..

Ричарду совершенно не хотелось прикасаться к умалишённому. Благо его опередили. Воины, которым так и не выдалось выломать двери в тронную залу, — а ведь сколько историй могли бы рассказать они приятелям у костров, девицам на постоялых дворах и собственным внукам, — подскочили к Ланкастеру. Вышедший вперёд Гастингс едва успел их остановить. Из того, как бывшего короля отдирали от короля нынешнего, уж точно вышла бы байка на века!

   — Прошу вас, идёмте со мной, — произнёс лорд ровным голосом, в котором не прозвучало и нотки эмоции. — Я отведу вас в Тауэр.

   — Ваше Величество! — капризно провозгласил Генрих.

Ричард почувствовал, что больше не выдержит. Ещё минута... Одно-единственное мгновение... и он обрушит на полоумного Ланкастера всю силу своего меча. Дику было уже безразлична бессмысленность этого поступка.

   — Ваше Величество, — спокойно повторил Гастингс. — Следуйте за мной.

«Кровь... — подумал Ричард. — Я, наверное, смог бы отсечь Генриху голову с одного удара. Но кровь тогда зальёт всё вокруг и запачкает Эдуарда. Нет. Этого я делать не буду. Скоро всё кончится, следует лишь потерпеть».

Генрих вздохнул, всхлипнул, словно маленький ребёнок, отпустил наконец Эдуарда и пристально впился взглядом в Ричарда.

   — Ты... — просипел он. — Это ты замышляешь против меня! Мерзавец! Изменник! Это ты хотел разбить... разбить меня.

Дик прикусил губу.

   — Исчадие... Да! Тебя все... все сочтут исчадием ада, юный герцог Глостер. И забьют... забьют, как кабана! — Ланкастер захихикал, потирая руки. — Да-да, это будет великолепная шутка, — и, тотчас посерьёзнев, возопил: — Да будь ты проклят!