Ричард Львиное Сердце: Поющий король

— А именно?

— Да ведь его не существует.

— Я готов слышать недоверчивые суждения от Герольда, но не от тебя, дорогой Санном. Хочешь сказать, что колосс Родосский — выдумка?

— Нет, не выдумка, — отвечал Амбруаз. — Колосс существовал в глубокой древности. Это была огромная статуя бога Гелиоса, стоящая у входа в родосскую гавань.

— Говорят, корабли проплывали у него между ног, — вставил свои познания Ричард.

— Возможно, что и проплывали, — кивнул Амбруаз, — но статуя разрушилась благодаря землетрясению давным-давно, еще до римских императоров. А в наши времена мало кто вообще знает о колоссе Родосском.

— Как жаль! — воскликнул Ричард от всей души. — Мне бы так хотелось проплыть на нашем энеке между ног у Гелиоса.

— Не забывайте, ваше величество, что Гелиос — тоже языческое божество, — сказал отец Ансельм.

В полдень корабль причалил к гераклионской пристани, но на Крите Ричард и его спутники провели не более трех часов. Повидавшись и перемолвившись с Беренгарией, король вернулся на свое судно и вновь, обдуваемый ветром, который все крепчал и крепчал, уносился вдаль, на восток, спеша в Палестину. На закате корабли причалили к Родосу. Ричард до последнего мига все надеялся, что колосс Родосский цел или что его хотя бы начали восстанавливать, но, увы, никакой великой статуи у входа в родосскую гавань он не увидел.

Здесь, на Родосе, Ричард принял участие в богослужении и причастился в память о Тайной Вечери, после чего решено было ночевать на суше, а рано утром садиться на корабли и продолжать плавание. На рассвете небо было чистым, хотя ветер безумствовал и море волновалось. Все же решили не повторять на Родосе мессинского сидения, плыть дальше. К закату сего дня Ричард намеревался прибыть в лагерь под Сен-Жан-д’Акром. Ветер продолжал крепчать, нанося с запада на небосвод тяжелые черные тучи. Корабли плыли осторожно, не упуская из виду темнеющий в отдалении слева анатолийский берег. Однако рано или поздно пришлось расстаться и с этим плечом суши, на которое в случае чего можно было бы опереться. Миновав мыс Гелидон, взяли направление на юго-восток — к берегам Кипра.

— Опять к Афродите! — весело возмущался Ричард. — Как нас на Страстной неделе водит мимо поганых языческих богов!

— Если б не Великий пост, — заметил Амбруаз, — в самую пору было бы помолиться Посейдону. Сдается мне, не удастся нам проскочить через эту бурю.

— Эх! — выдохнул Ричард. — Я все ждал, произнесет ли кто-нибудь это слово. И вот оно произнесено.

— Да уж куда там, — усмехнулся оруженосец Люк де Пон, — произноси не произноси, а и немые не избежали бы того светопреставления, которое на нас надвигается. Ишь каково уже бьет коленом о борт корабля!

— Проклятое Посейдоново колено! — прокряхтел Ричард.

— Не молитесь ему, так хоть не ругайте, ваше величество, — сказал Амбруаз. — Его коленка острей и сильней любого тарана.

— Говорят, у Саладина есть корабль с таким тараном, что на него можно насадить пять наших энеков, — сказал Роджер Говден.

— Вранье! — решительно заявил на это Робер де Шомон. — У Саладина вообще почти нет никаких кораблей. Хоть в этом-то он слаб.

— И то хорошо, — сказал Ричард, и в следующий миг корабль вдруг так тряхнуло, что многие не смогли удержаться на ногах.

— Святая мадонна! — взмолился один из священников, отец Пьер. — Безрассудно было отправляться в путь в Страстную пятницу. Недаром говорят, что в этот день Спаситель в ад спускается и нашим молитвам не внемлет.

Новый толчок Посейдона свалил с ног и отца Пьера, словно в подтверждение его слов.

— Это просто водотрясение какое-то, — засмеялся Ричард. — Я бы сейчас спел что-нибудь, ей-богу! Что ж, коли не поможет нам Господь, вместе с ним во ад нынче отправимся. А уж кого он из нас оттуда выведет, кого нет…

Небо становилось все чернее, вселенная погружалась во мрак, первый, могущественный, раскат грома расколол небо надвое яркой и злой молнией.

— И сделалась тьма по всей земле, и померкло солнце, и завеса в Храме раздралась посредине, — испуганно пробормотал отец Поль, третий из священников на энеке.

Следом за громом и молнией с неба обрушился ливень, и вмиг все сухое сделалось мокрым, все уютное и удобное — неудобным и неуютным. Энек стало раскачивать из стороны в сторону, будто у морского царя было столько же колен, сколько у народа Израилева, и всеми ими он пользовался, чтобы со всех сторон пинать плавучую посудину. Делалось все темнее и темнее, словно природа решила как следует отметить великое событие двенадцативековой давности, повторить то, что случилось во время распятия Христа. Новый оглушительный раскат грома сопровождался еще более яркой вспышкой, сверкнувшей в переполненных ужасом глазах спутников Ричарда. А Ричард, увидев это, удивился — почему им так страшно, а ему — нисколько? Он готов был потонуть, не добравшись до Святой Земли. В отличие от Барбароссы, утонувшего в жалкой речушке, он бы утоп в бездонной морской пучине. И это будет лучше, чем если он доберется до Святой Земли и будет разгромлен Саладином. От бури принять смерть было бы почетнее, чем от мусульманина.