Ричард Львиное Сердце

Другой манускрипт уточняет: «Король ошибался, коль скоро он пришел на гору Святого Самуила, которую считали Горой Радости». Речь идет о возвышенности, которая сегодня известна как Наби-Самвилль и которую всегда почитали паломники. Мы знаем, что вблизи всякого места паломничества, будь то Сантьяго-де-Компостела, Рим или тот же Иерусалим, традиция, как и история, отмечает какую-то площадку или точку, с которой пилигрим впервые наблюдает цель своего путешествия. В Средние века, когда пилигримы странствовали не в одиночку, опасаясь нападений, они стремились пройти очередной этап как можно быстрее; паломник, опередивший своих товарищей и имевший счастье ранее их увидать башни Сантьяго-де-Компостела или холмы Рима, провозглашался «королем паломничества» — и это прозвание легло в основу имен наподобие «Рой», «Руа», «Рей», «Лepya» и тому подобных распространенных французских фамилий.

Как бы то ни было, если верить Продолжателю Гийома Тирского, именно по прибытии на Гору Радости король Ричард узнал, что герцог Бургундский его покинул:

«И вот приходит весть, которая делает для него понятным то, что говорили ему некоторые из его друзей в войске, а именно, что герцог Бургундский и еще немалая часть французов вернулись в Акру. Когда король услыхал это, он сильно разгневался и начал плакать от жалости, потом же вернулся в Яффу».

Похоже, что составитель хроники спутал, умышленно или же неумышленно, два различных эпизода крестового похода. Ибо тут же он добавляет: «Придя в Акру, герцог Бургундский недолго пожил, но скоро умер. Его погребли на погосте святого Николая». Что ж, это ставит под сомнение правдоподобие всего рассказа, так как герцог Бургундский оставался в живых еще в 1192 году. Рене Груссе не без оснований замечает, что хронист Амбруаз вряд ли упустил бы возможность лишний раз обвинить французов в измене, поскольку этот летописец всегда поступал так, если подворачивался малейший повод[44]. А он между тем сообщает лишь, что в сентябре Ричард приблизился к Иерусалиму на расстояние в две мили…

На самом же деле после победы при Арзуфе Ричард направил свою армию на Яффу. Город и порт были полностью разрушены по приказу Саладина, и их надлежало восстановить и укрепить. Яффе суждено будет превратиться впоследствии в самый излюбленный крестоносцами порт, да и Тель-Авив, возникший рядом с этим древним городом, до сих пор остается отправной точкой, вокруг которой вертится вся жизнь в Израиле; рядом находится Лод, где построен аэропорт, соседствующий с другим античным городом — Лиддой. В общем, это как бы точка отсчета, столь же привычная сегодня, как и в XII–XIII веках.

Восстановительные работы затянулись более чем на два месяца. Рабочие, занятые на стройках, трудились неохотно, под угрозой постоянного нападения, так что за ними нужно было все время приглядывать. Сам король Ричард во время одной из вылазок едва не был захвачен врасплох и успел только вскочить на коня. Он так и попал бы в плен, если бы один из бывших с ним рыцарей, Гийом де Прео, не воскликнул громким голосом: «Сарацины, я — мелек!» «Мелек (или малик) — это значит король, — добавляет Амбруаз. — Турки тотчас схватили его и утащили вглубь своего войска». Им, разумеется, был нужен Ричард, и лишь благодаря жертвенности своего товарища король не попал в их руки.

К концу октября 1191 года Яффу удалось почти полностью восстановить. Часть города крестоносцев уцелела до сего дня. Правда, состоит она прежде всего из крепости, которую возвел Людовик Святой полстолетия спустя.

Под прикрытием крепостных валов Яффы христианская армия вволю предавалась роскоши и удовольствиям.

«В прекрасных садах перед Яффой войско Божие воздвигло знамена свои, — пишет Амбруаз. — Там были большие луга и выгоны, а изюму, фиг, гранатов, миндаля в столь великом изобилии, что деревья гнулись под тяжестью плодов и можно было лакомиться вволю, так что войско сильно подкрепилось».

Изобилие осенних плодов внесло в жизнь в Яффе еще одно новшество:

«Женщины вернулись в Акру и в армию и вели себя отвратительно. Они прибывали на кораблях и на барках. Какая жалость! Столько скверных орудий для отвоевания наследия Божия!»

Очевидно, речь идет о проститутках, и прежде доставлявших Ричарду массу хлопот: он уже пытался оградить от них свою армию, когда выступил в поход вдоль побережья. Происходили и дезертирства, некоторые крестоносцы не побоялись вернуться в Акру ради более веселой жизни.

Затеяны были и новые переговоры. В качестве главных действующих лиц, как всегда, выступили Малик эль-Адиль, брат Саладина, и Онфруа де Торон, говоривший по-арабски так, словно он родился в этих местах. Встал вопрос о передаче франкам всего побережья, и Саладин, похоже, склонялся к согласию на это.