Риэго

На западном рубеже испанской провинции Эстремадура лежит городок Бадахос. Он раскинулся по склонам живописного холма, увенчанного замком — свидетелем многочисленных осад, изранивших его толстые стены. Рядом — собор, огромный и такой же крепкий. Собор и замок, как две серые наседки, подобрали под себя маленькие домишки города.

В Бадахосе родился в 1764 году дон Мануэль Годой — многолетний диктатор Испании и злой ее гений.

Отец Мануэля, дон Хосе Годой, был бедным, разорившимся дворянином, полковником в отставке. Ворчливый вояка считал, что мальчишку до самого поступления его в войско надо почаще стегать: это поможет ему стать выносливым солдатом.

Мануэль научился в приходской школе молитвам, грамоте, счету. Старый Годой полагал ненужным отягчать голову сына дальнейшим учением. Он сам посвятил его в необходимое дворянину искусство ездить верхом и владеть шпагой. В бадахосском обществе юный гидальго усвоил изысканные манеры и умение играть на гитаре.

Когда Мануэлю исполнилось семнадцать лет, дон Хосе снарядил его в Мадрид. Влиятельные столичные друзья добились для молодого Годоя места во фламандской гвардии. Эта гвардейская часть несла службу при дворце и вербовалась, подобно французским мушкетерам, из сыновей обедневших дворян.

Мануэль на редкость красив. На смуглом сарацинском лице с сизоватым румянцем поражают синие глаза. В глубине их то вспыхивают, то потухают зеленые кошачьи огоньки. На крутой лоб ниспадают шелковистые белокурые пряди. Непринужденная грация движений, певучий грудной голос…

Это неспокойная, раздражающая, как говорили в старину, «погибельная» красота.

* * *

Карл III умер в 1788 году.

Уже на другой день Мария-Луиза пригласила министров к себе и от каждого из них потребовала подробного доклада. Всем стало ясно, что страной будет управлять не Карл IV, а его супруга.

Поначалу Мария-Луиза обо всем советовалась с первым министром графом Флоридабланкой, следовала его указаниям. Идя навстречу настояниям своей новой повелительницы, граф утвердил назначение фаворита Марии-Луизы гвардейца Мануэля Годоя капитаном гвардии.

Карлу IV теперь сорок лет. Это высокий, дородный мужчина, силач, любитель охоты и лошадей.

Жизнь короля размеренна и безмятежна. Он поднимается с постели в пять часов утра, слушает в своей спальне мессу. После завтрака Карл направляется в устроенные для него мастерские, сбрасывает кафтан и, засучив рукава, в течение часа-другого с большим увлечением строгает, точит. Затем его ждет другое, более важное дело. Он идет в конюшни, подолгу ласкает своих лошадей, расспрашивает служителей, как его любимцы провели ночь. Невнимание к ним наказуется строго — не раз на головы нерадивых конюхов обрушивается свинцовый королевский кулак.

Но вот настает час обеда. Гофмейстеры и пажи торжественно шествуют по анфиладе дворцовых покоев, неся фазана, суп, дыню. Все, кто встречается на их пути, отвешивают королевским яствам низкие поклоны.

За обедом Карл поглощает все подаваемое ему. Но пьет он только воду. Придворные шутят:

— Укажите нам другого короля, который вставал бы не позже пяти часов, не пил бы никогда ни вина, ни ликеров и не знал других женщин, кроме своей жены!

После обеда, какова бы ни была погода, король отправляется на охоту. Это сильнейшая страсть Карла и средоточие всех его интересов. Неутомимо до самой ночи рыщет он со своей свитой по окрестностям Мадрида, травит волков, лисиц, зайцев. Если приходится возвращаться во дворец с пустой сумкой, король злится, как голодный браконьер.

Тут наступает час государственных дел, вернее полчаса, в течение которых король принимает министров. Он, собственно, только присутствует при беседах с ними Марии-Луизы.

Эту скучнейшую часть своего дня Карл любит оживлять шуткой: подкрадется сзади, хлопнет министра по плечу и простодушно радуется его испугу:

— Напугал!

Подобные знаки августейшего расположения всегда принимаются с подобострастной улыбкой.

* * *

Годой настоял на том, чтобы его представили королю. Забавляя Карла болтовней, притворно интересуясь его охотничьими историями, даря ему лошадей на деньги, полученные от королевы, он сумел добиться доверия короля, за которым последовала и дружба. Простодушный Карл постепенно так привязался к Годою, что не мог пробыть без него и часу. Как только приезжал он с охоты, его первым вопросом было:

— А где мой Мануэлито?

* * *

Лето 1789 года. Весть о взятии Бастилии парижским людом произвела в Мадриде ошеломляющее впечатление. На испанском небосводе заалели отсветы пламени, пожиравшего устои феодальной Франции.

В Европе появилась новая, дотоле неведомая сила. Она сокрушала веками заведенный порядок, угрожала привилегиям дворян и прелатов.

Через Пиренеи в страну хлынули потоки бегущих от революции французских эмигрантов. Они требовали от испанского двора вооруженного вмешательства для восстановления во Франции старого порядка.