Риф

Снежный шар замер, перестал крутиться. И даже вечно движущийся звездный свет остановился, застыл молочными нитями в иссиня-черном пространстве.

Подождав какое-то время, тишина закончилась.

За дверью что-то глухо стукнуло. Послышался шорох, гул.

— Дзы-ынь!

Это был звонок в дверь.

Отец медленно, мало что понимая, повернул голову к двери.

— Дзы-ынь. Дзы-ы-ы-ы-нь! — пела песня пилы и колокольчика.

— Странно, кто это? — услышала Соня сиплый голос отца. — Мы никого не звали…

Он подошел к двери, прислушался.

Когда звонок снова дзынькнул, отец негромко, натужно командным тоном, выкрикнул:

— Кто это там?

— Это я, Паша. Открывай, черт, я…

Отец прильнул к глазку и отпер дверь.

В квартиру ввалился, весь в снегу — даже на меховой шапке застыла пушистая горка — бородач, грохнул чемодан на колесиках на пол.

— Что, не ожидали? А?

И задрожал грохочущим смехом, тряся бородой, с которой сыпался снег и ледяная крошка.

— Валька? Ты? — изумился папа.

— А то кто же? Ну, вы спрятались в нору, звонил тебе, звонил…

Разлапил руки в рукавицах, дернул к себе папу, обнял.

— Да откуда ты тут?

— Откуда-откуда, с Альфа Центавры, из Неспящего Королевства, от великих мужей человеческих. Что, думал спрячешься, не найду? Ну, ты, Пашка, совсем бугаем стал, год не прошел, как виделись, — весело изрыгал бородач. Потом отодвинул отца, посмотрел на стоящую посреди коридора Соню. Сощурил брови, выдохнул инеем:

— Соня, София, принцесса солнечной долины. С днем рождения тебя от папы Карло, и получи-ка Буратину.

Он вытянул из чемодана здоровенный, с Соню ростом, тряпичный мешок, откуда за ноги выдернул деревянную куклу Буратино и поставил на пол. Буратино был с длинным острым носом, большими оттопыренными ушами, улыбкой от уха до уха и душисто пах стружкой.

— Как, мне? — не верила, искрясь, словно она из снега и на нее падал свет, Соня. — Как в сказке?

— Ну да, без одежды, правда, и без Золотого Ключика, но ты, я думаю, одежду сама ему сошьешь, а папа ключ золотой выкует. Так, кузнец?

— Ну ты вообще, Валька, ну вообще… — папа с улыбкой мотал головой и взмахивал руками.

— И руки-ноги двигаются? — спрашивала Соня, гладя Буратино по деревянным плечам. Тот оказался всего лишь чуть-чуть ниже ее ростом.

— Ну конечно, принцесса. Полено живое было, когда я его стругал.

— Еще как сошью одежду, сошью! — Соня вместе с куклой, вся в солнечном инее, подскочила к бородачу, уткнулась в его дубленку и бороду, Валентин нагнулся, поцеловал девочку, обдав льдистыми снежинками.

— Ой, — сказала Соня, — а почему вы весь в снегу?

— Правда, Валя, там что, снег пошел?

— Ну вы, дети подземелья, на улицу, что ли, не выходите? Да там такой снегопадище! Я как с поезда сошел, он начал валить. В Новосибирске редкость. А у вас… На такси еле добрался, пробки, заносы.

Валентин наконец разулся, повесил дубленку, вымыл в ванной руки и вместе с папой вошел на кухню. Соня взяла Буратино под руку и не спеша отправилась с ним в свою комнату.

— Эх, Валя. Хорошо, что ты нас застал, мы ж могли уехать…

— Куда ты там мог уехать, не рассказывай сказки. Телефон, небось, выключил?

— Да нет, я так это… А-а, точно, выключил! Ну как ты, рассказывай.

— А что мне рассказывать. Давай ты. С Ирой… когда случилось?

— Да… сегодня сороковой день…

— Вот те раз. А мы ржем тут. Ну ладно, Ирка бы на нас не обиделась. Да она и сейчас не обижается, смотрит на нас. Так, сейчас посидим, помянем.

— Валь, я это, типа, не пью…

— Уже? Да вижу я, как ты «типа». Ну и бардак у тебя! Давно прибирался? Не стыдно, Сонька же видит.

— Да знаю, дурак я… Сейчас в магазин…

— Какой магазин, сиди. У меня все с собой. Сейчас приберемся маленько, стол накроем. Веник у тебя где?

— Валь.

— А?

— Спасибо, что приехал. А то у меня тут крыша поехала…

— Вижу. Затормозим. Так, одевайся, мусор вынесешь. А я тут пока в наряд. Помнишь, как мы в казарме палочками кровати равняли? У тебя еще лучше меня получалось, я даже завидовал.

— Валь, ну что ты несешь. Кстати, сколько я тебе за Буратино должен?

— Ты что, дурак? Тебе сразу по кумполу понадовать, или после отбоя?

— Да шучу я, шучу… Э-э, а пить я точно не буду, не наливай.

— Будь спок, я за двоих. Ух! Так, Паш, ты почему еще здесь? Быстро бутылки собрал и пулей всю эту хрень на мусорку.

— Да иду уже, иду…

Буратино сидел в бело-солнечной Сониной комнате на диване. Он улыбался и смотрел куда-то далеко, может быть даже за пределы Вселенной.

Соня сидела за своим школьным столом и кропотливо строчила на маминой швейной машинке. Она шила камзол, колпак, носки и панталоны для деревянного живого человечка. За окном медленно падал снег. Земля оттаяла, зазеленела и тихо вращалась в прозрачном космическом океане, словно круглая со всех сторон рыба, на которой жили люди. Было так тихо и хорошо на многие километры вокруг, что Соня услышала, как кто-то сказал:

— С Рождеством, люди-братья, все-все, кто меня слышит.

Соня услышала, но тут же забыла, как это часто случается во сне.

Она продолжала шить.