Риф Скорпион

Я замерил положение звезд, как только стемнело, потом еще раз, на рассвете в четверг, проверяя, на сколько мы уклонились в подветренную сторону, старался как можно точнее определить наше местонахождение. В полдень я скостил еще десять миль из пройденного расстояния.

Баркли, по-видимому, ничего не заподозрил. Он только кивнул, видимо, довольный моими усилиями.

В пятницу утро опять выдалось ясное, ветер стал понемногу слабеть. На рассвете я прикинул положение звезд и принялся производить вычисления. Баркли взял руль. Барфилд курил и следил за мной, злой, что его разбудили, чтобы я мог спуститься в каюту.

Разброс в вычислениях составил всего одну милю. Мы шли точно намеченным курсом и находились в сорока пяти милях к северо-востоку от рифа Скорпион. Я сделал отметку на карте — двадцать миль к северо-востоку — и вышел на палубу.

— Мы забираем достаточно далеко на юг, — сказал я. — Но слишком сильно отклоняемся к западу. Надо взять чуть северо-восточнее.

— Сомневаюсь, что яхта пойдет под таким углом к ветру, — ответил Баркли. — Придется вести ее галсами.

Я сменил его на руле и положил яхту в правый галс.

«Как удачно все получилось, — подумал я. — Эдак мы весь район прошарим. Только бы направление ветра не изменилось». Всходило солнце. Баркли ушел вниз, и я услышал, как он сказал Барфилду, чтобы тот сварил кофе.

Утро было великолепное. Мягкий ветерок гнал легкие волны без пенистых «шапок». Палуба была мокра от росы. Я закурил и стал глядеть на горизонт в надежде увидеть буруны. Но, насколько хватало глаз, вода была синяя, без всяких признаков сопутствующей отмелям зелени. Но ничего страшного, я позаботился о том, чтобы у нас было два шанса вместо одного. К тому же я и не ожидал здесь что-нибудь найти. Маколи явно что-то напутал. К вечеру, когда, по их мнению, мы достигнем указанного Маколи места, мы на самом деле приблизимся к краю Северных шельфов, где гораздо мельче. Вот там, вполне возможно, мы и наткнемся на буруны. И тогда наши шансы спастись пусть немного, но возрастут.

Шэннон вышла из каюты с двумя чашками кофе. Она была бледна и очень молчалива. Я подумал: «Ей было бы еще хуже, если бы она узнала, что бескрайние просторы темно-синей воды, которые мы проходим, и есть то место, которое указал ей Маколи».

Мы медленно продвигались на восток. В полдень я снова снял показания приборов. Мы уже прошли район, где, по мнению Маколи, произошло крушение. На карте я поставил крестик в двадцати милях к западу от нашего действительного местонахождения.

— Сегодня во второй половине дня, — сказал я Баркли, — или вечером. В зависимости от ветра.

Он кивнул, и все. Он становился все молчаливее, еще холоднее, чем обычно, еще недоступней. Напряжение росло. Необходимо было что-то найти, причем быстро.

Ветер был носовой. Он грозил совсем стихнуть, но не стихал. Мы шли галсами. Когда за мной никто не следил, я экспериментировал, чтобы проверить, каков у «Балерины» минимальный угол к ветру. Не яхта, а мечта. Но я переводил ее обратно в галсы: нужно охватить как можно большую площадь воды по обеим сторонам от основного курса.

Наступил вечер, запылал закат, а мы так ничего и не увидели. Барфилд бросал на Шэннон злобные взгляды. Несколько раз я замечал, что он вопросительно смотрит на Баркли. Мы все сидели на кокпите. Я был на руле.

— Послушайте, вы оба, — резко сказал я. — Постарайтесь усвоить, что мы ищем не угол Третьей улицы и Мэйн-стрит. Тут нет указателей. Мы в западном районе. Но Маколи мог ошибиться миль на десять. Мои расчеты тоже имеют погрешность плюс-минус две — пять миль. Погрешности могут накладываться одна на другую.

Баркли слушал без всякого выражения на лице. Я продолжал говорить. Было важно, чтобы они поняли.

— Когда Маколи потерпел аварию, была большая волна. Теперь же волны почти нет. Тогда буруны, наверное, были такие, что за пять миль видно, а теперь их почти не заметно. Нам придется прошарить весь район. На это может уйти дня два, даже больше.

Баркли внимательно посмотрел на меня, и лицо его приняло задумчивое выражение.

— Будет лучше, если это не займет слишком много времени.

Спускались сумерки. Мы развернули яхту и пошли на север. Через три часа мы вновь повернули на восток, прошли в этом направлении примерно час и повернули на юг. Никто не говорил ни слова. Мы все время напрягали слух, надеясь расслышать шум бурунов, и изо всех сил вглядывались в темноту.

Я был близок к отчаянию. Единственный наш шанс на спасение — заставить их поверить, что мы нашли нужное место. Тогда их бдительность немного притупится. Если мы найдем риф, все равно какой, и я начну нырять, то могу потребовать помощи. У нас два акваланга. Если со мной пойдет Барфилд, я могу вернуться под каким-нибудь предлогом, и тогда у меня будет только один противник — Баркли. Если пойдет Шэннон, можно будет попытаться завладеть одним из пистолетов, пока ее нет на яхте. Главное, чтобы мы не были на борту все вчетвером.