Рифейские горы (СИ)

Дни шли неразрывной чередой, и он уже сам к себе привык обращаться по слову "Виэл". Но звучание этого имени рождало в памяти приятный зуд близкого узнава-ния, когда кажется: стоит лишь чуть-чуть напрячь мозги - и всё вспомнится само собой.

И что-то вспоминалось. Неожиданно, резко. Кем-то брошенное слово, созвучное с другими из прошлого, вытаскивало наружу целые картинки, и тогда Виэл аж оста-навливался, как громом поражённый, замирал, заново прокручивая в памяти всплы-вающие воспоминания, мысленно укладывая их в единую мозаику своего прошлого. Но сколько в ней оставалось белых пятен, огромных белых пятен, которые ничто пока не могло заполнить.

Среди людей этого чужого и враждебного мира один выделялся особенно. Лицо его казалось знакомым, но не этим он был интересен. Его взгляд, его надменное холёное лицо аристократа, его неприязненно изогнутые губы вызывали непонятную, необычную по своей силе реакцию. Виэл ненавидел его глухой, хорошо скрываемой ненавистью, и не мог понять её причины. Тот человек не давал повода. Он презирал, а чаще не замечал, просто скользил скучающим взглядом по нему или смотрел сквозь, будто совсем не видел, и всё равно встречи с ним - нечастые встречи в ог-ромном лабиринте Дворца - заставляли внутренне подбираться, сжиматься, как для броска, даже пальцы стискивались в кулаки, будто ждали удара.

Главным препятствием на пути сближения с чужим миром, оказался язык. Его Виэл совсем не понимал. Ощущение от этого возникало такое, будто всё вокруг - кошмарный сон, который всё никак не кончается.

Только внимание к каждому слову, терпение и хорошая память были на его сторо-не. Оставаясь в одиночестве или шёпотом, про себя, он проговаривал чужие слова чужого народа. И радовался, когда собственные познания в незнакомом языке уже через месяц стали давать ощутимые результаты. Реплики окружающих теперь не казались набором пустых звуков, что-то улавливалось в них: слова, короткие фразы, личные имена. Иногда он даже сам пытался ответить или спросить, но на него смот-рели с удивлением и насмешкой. Так, если б заговорить пыталась лошадь или собака.

* * *

Айна жила скучной жизнью. Это Лидас постоянно был чем-нибудь занят. Сам Правитель чаще поручал дела ему, чем родному сыну. Кэйдар оказался не из тех, кто может добросовестно, как своё, делать чужое дело.

А ещё это строительство поместья в предгорье, оно занимало много времени. И требовало денег. Всю весну, всё лето Лидас только и думал о закупке строевого леса, о подвозе камня, о найме мастеров-строителей. Один лишь военный поход отвлёк его от этих дел.

Не то что бы Айна скучала по мужу, но, когда он был рядом, можно было хоть как-то развлечься. Закатить скандал, например. Или наоборот, прикинуться ласковым котёнком и получить в подарок какую-нибудь милую безделушку.

Приход Дарианы многое менял в однообразном течении жизни.

Она была дальней родственницей самому Воплощённому, поэтому и имела право появляться во Дворце в любое время. С Айной же их связывали приятельские, почти дружеские отношения.

Дариана оказалась прекрасной собеседницей, о многом рассказывала шутя, полу-серьёзно. Она знала все столичные сплетни и новости и выливала их в первые же минуты своего прихода, а потом начиналось самое интересное: обсуждение этих сплетен. Плохо же приходилось тому, кто попадал Дариане на язык.

Айна слушала её, рассеянно улыбаясь, сидя в своём любимом кресле. Смотрела собеседнице прямо в глаза.

Дариану не назовёшь красавицей. Сухие острые скулы, большой рот, тяжеловатый подбородок. Но она умело скрывала эти недостатки, отвлекая внимание мужчин на выразительные, очень красивые глаза, на высокий лоб. Она первой среди женщин своего круга начала открывать лоб, собирая все волосы в причёску, украшать завивку виэлийской цепочкой с каплевидной подвеской так, что та как раз опускалась на лоб.

Первое её появление в таком виде почти три года назад поразило всех своей не-обычностью и дерзостью одновременно. Сейчас этим уже никого не удивишь: веяние переняли все женщины. И те, кто имел вкус, и те, кто просто безжалостно и слепо повторялся.

-...Я говорила ей сразу, ещё с самого начала: связи с людьми своего круга опаснее холеры,- Дариана полулежала на ложе, упираясь локтем в подушку у изголовья, крутила в другой руке веер из белоснежных перьев стирингской цапли.- Эта Малиана вообще недалёкая, как мне кажется. Замужняя женщина, ребёнок есть... И так по-глупому всё испортила. Стыд на весь мир! От такого позора за всю жизнь не отмыть-ся...

- Ну, Стимрос - видный мужчина,- осторожно возразила Айна.- Я видела его однаж-ды. Красивый лицом. Манеры обходительные. Как воин хорошо показал себя в про-шлом году. Он бы и сейчас участвовал, если б не ранение. Да, Лидас говорил...