Рифмовщик

«Как они это делают?» — подумала она и опустилась вниз.

Второго смотрящего у следующих ворот она выслеживала долго — стояла прижавшись к бетонной стене и никак не решалась двинуться дальше, не убедившись, что его наверху нет. Ноги снова занемели до ломоты, а смотрящий всё никак не обнаруживал себя. Где-то за воротами в следующем квартале гукнуло — то ли ночная птица, то ли что-то упало в канал. Она вздрогнула и еще плотнее прижалась к холодной стене. Наконец сверху появилось свечение, свет стал ярче, и на воде появился след от мощного фонаря. Порыскав по водной поверхности, фонарь подсветил противоположную стенку, сместился к воротам и исчез где-то над ними наверху. Можно было двигаться дальше.

К последним воротам она вышла уже к утру. Забрезжило. Надо было торопиться, потому что по рассказу ухажера, когда светло, смотрящий тупо сидит в своей будке и не мигая смотрит на воду. Тогда пройти никак нельзя, разве что проплыть под водой.

Еще издали она заметила, что смотрящий уже торчит в будке, — дальше идти открыто было опасно, и, как назло, вода потеплела. Она присела — так, чтобы на поверхности оставалась только голова, — и медленно, стараясь не волновать воду, пошла вперед. Температура быстро росла; когда она оказалась в зоне наблюдения смотрящего, над поверхностью появился пар. Телу становилось жарко. Мелькнула мысль: «Я сварюсь и буду топляком».

Когда испарения от воды полностью закрыли видимость, она ускорила движение и еле успела выскользнуть за воротами на мелкий участок, а с него — на старый развалившийся спуск. Отдышавшись и стянув с себя мокрую, горячую одежду, она несколько минут наслаждалась утренней прохладой. Канал остался позади. Разные чувства захлестнули ее. Это были и радость от преодоления тяжелого препятствия, и ощущение беспокойства, и тревоги — ведь впереди ей предстоял трудный путь домой. Не менее ста километров отделяло ее хутор от только что оставленного города, и к тому же дорогу она запомнила плохо. Ее доставили в город с такими же перемещенными в большом транспорте, и сейчас ее тревожила одна мысль: как по отдельным приметам, которые всё же удалось запомнить, найти обратную дорогу?

Переодевшись в сухое, она перешла глубокий ров и по заросшему высокой травой полю зашагала к дальней роще, где, похоже, проходила какая-то трасса. Высокая густая трава окружила ее. Море запахов и звуков, уже изрядно подзабытых, обрушилось на нее. Она остановилась посреди поля, улыбнулась, глядя на это бескрайнее море цветовых пятен, руками погладила покачивающиеся на ветру травинки и, не в силах сопротивляться навалившимся на нее чувствам радости и предвкушения счастья, упала навзничь в траву.

Солнце чуть приподнялось над горизонтом. Первые дневные насекомые зажужжали, затрепетали вокруг нее. Она широко раскрытыми глазами смотрела на высокое синее небо, и теплая усталость накрыла ее, глаза закрылись сами собой, в голове промелькнули мысли о том, что она никогда больше не будет зубрить эти дурацкие лозунги, вроде этого:

Врагу — пусть будет он не рад —

Жестокий шлём ответ.

Идет навстречу наш отряд,

Назад дороги нет.

Мимолетный сон прошел. Она повторила вслух последнюю строчку — «Назад дороги нет», — бодро вскочила на ноги и двинулась навстречу встающему солнцу. Новый день вступал в свои права.

Менее часа понадобилось ей, чтобы добраться до насыпи. Прямая бетонная трасса уходила на север; без транспорта и людей она выглядела пустынной и немного загадочной, словно ее когда-то давно соорудили и бросили за ненадобностью. За насыпью открылось грустное зрелище — горельник до самого горизонта. Вероятно, года три-четыре тому назад здесь произошел пожар. Мелколесье всё выгорело, кое-где остались отдельные большие деревья с обгорелыми стволами. Почти все они засохли, и только изредка можно было разглядеть оставшиеся в живых деревья. Разительный контраст между ярким зеленым полем, откуда она вышла на трассу, и унылым пейзажем сгоревшего леса, как ни странно, обрадовал ее. Она прекрасно помнила этот горельник, когда год назад ее везли в город. Этот пейзаж за окном тянулся справа от нее до резкого поворота на бетонку и доходил почти до самого города.

«Значит, я могу намного сократить путь, если пойду наискосок», — подумала она.

Немного пугала возможность заблудиться в этих остатках леса, но после канала эта опасность ей казалась незначительной, тем более что светило солнце, а уж по солнышку она умела ориентироваться с детства. Через два часа хода потребовался привал — она остановилась, мысленно прикинула: сколько же километров прошла? Получилось примерно восемь-десять километров.

«В таком темпе до хутора можно добраться за сутки, — подумала она. — Но если не останавливаться и не спать, а с остановками — пожалуй, дня за два можно дойти».