Рифмовщик

Крео остолбенел от такой наглости, в голове мелькнуло: «Меня хотят загнать в угол. Это племянник с дядей хотят меня унизить, показать мне, где мое место. Место, где говорят: “Чего изволите, господа?”».

Крео не менее минуты молча смотрел на спокойное лицо юноши и никак не мог до конца понять, что здесь происходит. То ли его испытывают на лояльность к этим «серьезным людям», от которых многое зависит и он сам в первую очередь, то ли этот пацан решил внаглую поиздеваться над ним, имея за спиной дядюшкино покровительство?

Крео впервые встретился с такой ситуацией. Ему много раз приходилось выкручиваться, но сейчас происходило что-то суперновое.

«Может быть, меня хотят уволить со скандалом из-за этого “Космодрома”? — подумал он и мысленно ответил себе: — Нет. Остановись, горе-редактор! Ты же с дядей обо всём договорился. Недаром ребята два дня трудились над произведением. Эту галиматью превратили в стандартную жвачку, даже с некоторым юмором».

— Вы передумали печататься? — спросил он племянника. — К сожалению, уже поздно — вчера типография закончила свою работу.

Племянник решительно ответил:

— Нет, я не передумал, но я могу всё-таки услышать вашу оценку этой повести?

Крео ответил не сразу — он пытался успокоиться или хотя бы внешне выглядеть солидно, как подобает руководителю серьезной конторы:

— Ваш «Космодром» редакторам пришлось немного подправить, отредактировать. Теперь это для начинающего автора выглядит неплохо.

— Неплохо? — удивился племянник. — Это что — справедливая оценка? Похоже, Ньюка был прав: сила дяди победила вашу справедливость.

Крео догадался: эти два молодца решили его цинично испытать. Он, делая вид, что эта фраза его нисколько не задела, ответил:

— Вы хотели опубликовать свой труд. Завтра ваше желание исполнится. Я думаю, на этом мы беседу можем закончить.

Юноша встал. По его лицу было заметно, что он хотел бы еще что-то сказать, но какие-то важные слова ему никак не давались. Крео тоже встал из-за стола и, не глядя на племянника, произнес:

— Прощайте.

— Да, я ухожу, — нерешительно ответил юноша. — Ньюка победил нас обоих. Сила не в справедливости, а в… — он не знал, каким словом закончить эту фразу, и добавил: — Сила в дяде, в сильном дяде. Вся сила — в страхе перед дядями, — и он вышел из кабинета.

«Да, веселенькая жизнь наступила, — подумал Крео, — когда такие молодцы в такие игры играют! А как правдоподобно! “Актеры” высокого полета подросли за спинами генералов и солидных дядей. А я-то хорош — литератор, разнервничался…» — и он добавил пару нехороших словечек, из-за которых в его журнале развернулась бурная полемика: стоит ли их употреблять в литературных произведениях?

Впереди был целый рабочий день в текущих делах и заботах. Уже ближе к обеду его соединили с дядей племянника.

— Але, я вас слушаю, — произнес он в трубку.

Уверенный и суховатый голос пробасил:

— На вас жалуются. Один из ваших авторов вчера в интервью заявил: дело генерала замнут, и правды мы не узнаем. Это неправильно. Вы, я надеюсь, правильно меня понимаете.

Крео даже не успел вставить слово, как разговор прекратился. Некоторое время он неподвижно сидел за столом.

«Вот и твори здесь! — подумал он. — Ну что они лезут, куда не надо? Пиши себе рассказики, романчики! Какое тебе дело до нашей тонкой политики?»

Он постучал ладонью по столу, как будто хотел укрепиться в своих намерениях, и набрал номер этого идиота-автора.

Грубый развязный голос протрубил:

— О! Дружище Крео… тебя, — именно этот автор «славился» ненормативной лексикой. — Давненько… тебя не слышал…

Крео сугубо формально и крайне вежливо поздоровался и, не обращая внимания на попытки прервать себя, спокойно произнес:

— Наше издательство и журнал всегда дорожили своей репутацией — репутацией высокохудожественного издания, не терпящего пошлости и лжи. Честное отношение к нашему литературному труду является нашим кредо.

— Крео, голуба ты… наша. Мы тебя так любим, ты что, заболел… что ли? — голос в трубке несколько смягчился. Абонент ждал ответа.

— Нет, я в порядке, — ответил Крео. — А вот у вас проблема.

— Проблема? Да иди ты… Если ты опять о моем лексиконе, так это… народное. Народ так говорит. А мы… с народом.

— Я не об этом, — ответил Крео. — Вы позволили себе комментировать дело генерала и исказили действительность. Это недопустимо.

В трубке некоторое время раздавалось смачное сопение, а затем баритон объявил:

— Ты, голуба… угрожаешь мне? Мне — народнику? Вы что… — он вставил более-менее приличное слово, — офинигели? Тетку невинную хотят засудить, а педерастов выгородить?

— Суда еще не было, — ответил Крео. — Я бы на вашем месте воздержался от комментариев, если, конечно, хотите продолжить сотрудничать с нами.

— Вона вы как? — собеседник перешел на «вы». — Сочувствуете этим неформалам? — говорящий, видимо, хотел вставить крепкое словцо, но воздержался и продолжил: — Я вас понял. Вы, вы… — он, похоже, готов был смачно обругать Крео, но не решился и закончил разговор простой фразой: — Я подумаю над вашим предложением.