Рифмовщик

— Откуда это вы взяли? — удивилась женщина. — Вы сидите к ним спиной и всё уже успели заметить.

— Да, успел, — ответил седой мужчина. — Вот, проверяйте: спиной к нам сидит крупный мужчина, почти лысый, лет за шестьдесят. Он у них считается знатоком всего и вся. Всё время ворчит и часто чем-то недоволен. Напротив него — большая женщина в белом платье. По-моему, это его жена: часто не соглашается с ним, но вследствие мягкости характера постоянно уступает ему. Рядом с ней глухая старушка — скорее всего, мать молодой дамы гламурного вида… Вы успеваете следить за моим описанием?

— Да, успеваю, — ответила женщина. — У вас острое зрение, и вы наблюдательный человек.

— Наблюдательный человек… — задумчиво произнес

Крео. — Ну что ж, продолжим? — сказал он, когда принесли штрудель и чай.

— Хорошо, — ответила спутница.

— Слева от гламурной дамы — мужчина средних лет. Он там главный — по крайней мере, он руководит этим процессом заказа и поедания блюд. А мальчик с мороженым — это, пожалуй, его сын и гламурной дамочки. Еще совсем мальчик — скучает среди семейных «аксакалов», и единственным его развлечением являются изысканные блюда этого заведения. Я бы начал описание этого процесса такой фразой: «Яркое весеннее солнце заглянуло на открытую веранду».

Некрасивая женщина улыбнулась и спросила:

— А что бы вы написали дальше?

— Дальше я бы написал, как это общество обсуждает какой-нибудь роман известного писателя. Назовем его, к примеру, Откиным, и роман его я назвал бы как-нибудь эдак, — седой мужчина на минуту задумался. — Ну, скажем, так: — «Грезы во мгле». Крупный мужчина подверг бы одну фразу из романа резкой ироничной критике. С ним бы не согласилась большая женщина — и так не спеша вся компания перешла бы к обсуждению Откина с его спутницей.

— А какую бы фразу так резко раскритиковал крупный мужчина? — спросила женщина.

— О! Таких фраз могло бы быть великое множество. Вот, прямо на лету могу предложить, — и Крео нараспев произнес: — «Он обнял её за талию и не спеша поцеловал».

— И что же здесь его не устроило?

— Ему непонятна технология обнимания за талию и дальнейшего целования, — ответил Крео.

— Почему непонятно? — удивилась женщина. — Мы можем продемонстрировать этот прием, то есть меня обнять за талию и не спеша поцеловать?

— Вы действительно этого хотите? — прищурившись, спросил он.

— Ему, — она кивнула в сторону крупного мужчины, — непонятна технология. Давайте покажем ему, как это делается.

— Вы смелая женщина, — заявил Крео. — Ну что же, давайте попробуем. Им на это будет интересно посмотреть.

Седой мужчина в летах встал, присел рядом со спутницей в свободное кресло, правой рукой обнял ее за талию и не спеша поцеловал в щеку. Вернувшись на место, он продолжил:

— Теперь у них будет острая тема для продолжения беседы.

— А как у вас сложилось бы повествование в «Грезах во мгле»?

— «Грезы во мгле», — повторил он. — Это длинная история о том, как преуспевающий писатель, редактор литературного журнала постепенно всю свою литературную деятельность свернул и… — он на минуту задумался, — и превратился в маленького человека-рифмовщика.

— Грустная история, — заметила женщина.

— Я так не думаю, — возразил Крео. — Я полагаю, что этот Откин в конце концов нашел себя — как говорится, нашел свое тихое счастье. Как этот дедуля напротив. Рассуждает о весне, о счастье — и тем доволен. Я бы, пожалуй, эту весеннюю тему раскрыл пошире. Как-нибудь вот так, — и седой мужчина, закрыв глаза, тихо, словно кто-то ему подсказывал текст, начал читать:

«Зима медленно отступала. Снега уходили, уменьшались — сначала еле заметно, потом чуть быстрее.

Он каждое утро наблюдал из окна, как уменьшается высокий сугроб у крыльца. Особенно это было заметно в солнечные дни. Со стороны его лучей снег превращался в причудливые мелкие ледяные узоры. Лучи солнца как будто выгрызали в сугробе ямки, искрящиеся тонкими призрачными фигурками. В пасмурную погоду сугроб почти не таял. А бывали дни, когда темные тучи приносили хлопья влажного снега, и вся солнечная работа шла насмарку — сугроб немного подрастал, и, казалось, весна надолго отступала.

В такие дни ему становилось грустно, и он понимал, чувствовал, что придется потерпеть еще несколько недель, а может быть, и целый месяц до возвращения весны. Но дни летели, заботы безжалостно съедали время. Случалось, что он забывал посмотреть на свой сугроб, и в одно прекрасное утро сугроб исчез. Неожиданный теплый дождь за ночь уничтожил все остатки зимы. На месте его сугроба осталось грязное темное пятно со старой пожухлой травой, сквозь которую скромно пробивалась редкая зелень. Потом стало тепло, появились первые листики, новые запахи, новые, по-настоящему весенние дни».

Она тихо сидела и ожидала продолжения, а он помолчал немного и сказал:

— Они определились с вашим статусом.

Выходя из оцепенения от рассказа о сугробе, она спросила:

— Какой статус?

— Статус — это то, что вы представляете, будучи рядом со мной, — ответил он.

— И каков же мой статус? — снова спросила она.

— Последняя обожательница, — ответил он.