Рифтеры (Сборник)

Перед ними огромным темным Колизеем открылась площадь, вырезанная в тесноте местной архитектуры. Ла­бин остановил «Сикорский-Белл» в трехстах метрах над ней у самого периметра.

Вал с крепостным рвом в два квартала шириной. Оди­нокий небоскреб – сужающаяся флейтой многогранная башня – поднимался посередине. Над крышей стояла призрачная корона из голубых огней. А все остальное было мертво и темно – на шестьдесят пять этажей ни единого светящегося окошка. На земле вокруг лежали заплаты фундаментов, следы снесенных зданий, теснив­шихся здесь в более счастливые времена.

Кларк задумалась: что бы увидели глаза сухопутника, если бы такой рискнул забраться сюда в темноте? Может, горожане Садбери видели вовсе не Патруль Энтропии. Возможно, им представлялась башня призраков, темная и грозная, полная скелетов и мерзких ползучих тварей. Разве можно винить людей, похороненных под облом­ками двадцать первого века, осажденных неведомыми микробами и электронными демонами, за то, что они вернулись к вере в злых духов?

«Возможно, они даже правы», – подумала Кларк.

Лабин указал ей на призрачное освещение парапета. Из этого нимба поднималась посадочная площадка и де­сяток мелких надстроек вокруг – грузовые лифты, венти­ляционные шахты, оборванные пуповины подъемников.

Кларк с сомнением огляделась:

– Нет.

Здесь садиться было нельзя, здесь наверняка установ­лены защиты.

Лабин, кажется, ухмыльнулся:

– Давай проверим.

– Не думаю, что это...

Кен врубил скорость, и они ринулись в пустое, от­крытое пространство.

Вылетев из каньона, заложили вираж направо. Кларк вцепилась в приборную панель. Земля и небо переверну­лись: город с археологическими руинами сбритых фунда­ментов вдруг оказался в трехстах метрах за плечом Лени, и на нее уставились два черных круга по метру в попе­речнике, словно глазницы гигантского черепа. Только они были не пустые и даже не плоские, а слегка выступали над землей, словно полюса закопанных в нее гигантских шаров.

– Это что? – спросила она.

Нет ответа. Кларк скосила глаза. Лабин одной рукой придерживал между коленей бинокуляр, а другой при­страивал на него пенсне. Линзы аппарата смотрели в потолок кабины. Кларк внутренне содрогнулась: каково это, когда твои глаза расположены в метре от черепа?

– Я спросила... – заново начала она.

– Артефакт перегрева. Гранулы почвы взрываются как попкорн.

– От чего это? Мина?

Он рассеянно покачал головой, переключившись на что-то у основания небоскреба:

– Луч частиц. Орбитальная пушка.

У Кларк свело внутренности.

– Если у него есть... Кен, а если он заметит?..

Что-то натриевой вспышкой полыхнуло у нее в за­тылке. В груди затикало. Управление «Сикорского-Белла» кашлянуло невероятно дружным хором и погасло.

– Похоже, есть, – заметил Лабин, когда стих мотор.

Ветер негромко свистел в фюзеляже. Ротор продолжал постукивать над головами, по инерции шлепая лопастя­ми. Больше ни звука, кроме тихих ругательств Лабина, когда вертолет на мгновение завис между землей и небом.

В следующее мгновение они уже падали.

Желудок у Кларк застрял в горле. Лабин давил педали.

– Скажешь, когда пройдем шестьдесят метров.

Мимо проносился темный фасад.

– Чт...

– Я слепой, – Кен оскалился от какой-то извращен­ной смеси страха и возбуждения – руки тщетно и яростно сжимали джойстики. – Скажешь, когда... десятый этаж! Скажешь, когда минуем десятый!

Одну половину Кларк до бесчувствия поразила пани­ка. Вторая пыталась выполнить приказ, отчаянно подсчи­тывала этажи, пролетавшие мимо. Но окна были слиш­ком близко, сливались, а вертолет должен был рухнуть. Рухнуть у самой башни, но та вдруг исчезла, оборвалась углом, мелькнувшим на расстоянии вытянутой руки. От­крылся северный фасад, из-за дальности его было лучше видно, и...

«О, господи, что это...»

Какой-то непокорный, пораженный ужасом участок мозга бормотал, что не может такого быть, но вот же она – черная, беззубая, в стене небоскреба зияла пасть, широкая, как ворота для целого легиона. Лени пыта­лась отвлечься, сосредоточиться на этажах, начать счет от земли. Они падали мимо этого невозможного провала... а потом выяснилось, что летят прямо в него!

– Лени...

– Пора! – завопила она.

Секунда растянулась вечностью, а Лабин ничего не сделал.

В этом бесконечном мгновении самое странное – ощущения. Шум от все еще – чудом, удачей или чистым упрямством – вращающегося ротора, пулеметный ритм с доплеровским смещением, как медленный далекий стук сердца улетающего в бездну космонавта. Вид несущейся навстречу, несущей гибель земли. Внезапное холодное смирение, признание неизбежного: «Мы умрем». И кивок с грустной насмешкой, понимание, что могущественный

Кен Лабин, всегда просчитывавший на десять ходов впе­ред, мог совершить такую глупую, такую тупую ошибку.