Рифтеры (Сборник)

– Джуди, это важно. Могут быть осложнения со здоровьем. Нам очень важно знать, не открывала ли ты костюм снаружи. Например, в какой-нибудь экстренной ситуации.

– Например, если ваш костюм был поврежден. – Мистер Кантон закрепляет какое-то окулярное устройство на мембране около левого глаза, смотрит Карако в ухо. – Вот у вас шрам на ноге. Довольно большой.

Рыжая проводит пальцем вдоль складки на икре:

– Да. Одна из этих гигантских рыб, я полагаю?

Карако смотрит на нее:

– Полагайте.

– Рана, похоже, была глубокая, – снова мистер Кантон. – Так?

– Что так?

– Это сувенир от одного из этих знаменитых монстров?

– У вас нет моих медицинских записей?

– Будет гораздо легче, если вы избавите нас от необходимости заглядывать в них, – объясняет рыжая.

– Вы торопитесь?

Владелец стрекала делает шаг вперед:

– Не очень. Мы можем подождать. Но пока, может, мы снимем эти линзы?

– Нет. – Мысль об этом пугает Джуди до глубины души, она сама не знает, почему.

– Вам они больше не нужны, мисс Карако. – Улыбка, цивилизованный оскал зубов. – Вы можете расслабиться. Вы отправляетесь домой.

– Да пошли вы. Они остаются. – Джуди садится, чувствуя, как датчики отрываются от плоти.

Неожиданно ее руки оказываются зажаты. Мистер Кантон с одной стороны, рыжая – с другой.

– Да пошли вы, суки.

Джуди делает выпад ногой, та проходит понизу, цепляется за стрекало и выбивает его из кобуры. Оно падает прямо на палубу. Его владелец выпрыгивает из отсека, оставив оружие позади. Руки Карако неожиданно становятся свободными. Мистер Кантон и рыжая отступают, прижимаясь к стенам комнаты, словно отчаянно пытаясь избегнуть физического контакта…

«И вам стоит, – думает она, усмехаясь. – Не надо тут играть со мной в силовые игры, козлы…»

Китаец качает головой, одновременно с грустью и неодобрением. Тело Джуди жужжит, прямо до костей, и вскоре оседает.

Она падает на неопреновую подушку, нервы поют в нейроиндукционном поле стола. Пытается двинуться, но все моторные синапсы закоротило. Машины в груди дергаются и заикаются, слушая приказы, интерпретируя статику.

Легкое сдувается под собственным весом. У Карако не хватает сил, чтобы наполнить его снова.

Они привязывают ее. Запястья, щиколотки, грудь стянуты, пришпилены к столу. Она не может даже моргнуть.

Жужжание прекращается. Воздух врывается в горло и наполняет легкие. Как приятно снова задыхаться.

– Как там ее сердце? – властитель жезла.

– Хорошо. Пришлось немного подкорректировать дефибриллятором, но сейчас все в порядке.

Мистер Кантон склоняется над ее головой; личиночная кожа натянута на человеческое лицо:

– Все хорошо, мисс Карако. Мы здесь для того, чтобы помочь вам. Вы меня понимаете?

Она пытается заговорить. Это трудно.

– Ухх…хххоод…

– Что?

– Эт…то работа Скэнлона. Да? Чертова месть.

Мистер Кантон смотрит на кого-то за пределами поля зрения Джуди.

– Корпоративный психиатр. – Голос рыжей. – Он неважен.

Китаец снова переводит взгляд вниз:

– Мисс Карако, я не понимаю, о чем вы говорите. Сейчас мы собираемся вынуть ваши линзы. Если вы будете сопротивляться, это может вам повредить. Просто расслабьтесь.

Руки держат ее голову в одном положении. Карако плотно зажмуривается; они силой разжимают левый глаз. Она смотрит на какой-то огромный шприц с диском на конце. Тот прикасается к линзе, связывается с ней, издав легкий всасывающий звук.

Та отрывается. Свет кислотой вливается внутрь.

Джуди выворачивает голову в другую сторону и зажмуривает глаз. Даже просачиваясь сквозь веко, лучи обжигают оранжевым огнем, вызывающим слезы. А они хватают ее снова, поворачивают голову лицом вперед, мнут…

– Выруби свет, идиот! Она же фоточувствительна!

«Рыжая?»

– …Извини, он и так приглушен, я думал….

Свет затухает. Веки темнеют.

– Ее зрачки не работали почти год, – отрезает женщина. – Дай ей возможность адаптироваться, ради бога.

«Это она тут главная?»

Шаги. Грохот инструментов.

– Простите, мисс Карако. Мы приглушили свет, так лучше?

«Уходите. Оставьте меня».

– Мисс Карако, прошу прощения, но нам по-прежнему надо удалить вторую линзу.

Она зажмуривается изо всех сил, но они все равно вытягивают ее. Ремни вокруг тела ослабевают, падают. Она слышит, как люди уходят.

– Мисс Карако, мы выключили свет, вы можете открыть глаза.

«Да наплевать мне на ваш херов свет».

Она сворачивается клубком на столе и закрывает лицо руками.

– А сейчас она уже вроде не такая крутая, а?

– Заткнись, Бертон. Ты иногда такой урод, знаешь об этом?

Герметичный люк с шипением захлопывается. Плотная близкая тишина оседает на барабанных перепонках.

Электрический треск.

– Джуди, – голос рыжей, но в этот раз не рядом, а из какого-то динамика. – Мы не хотим, чтобы процедура прошла хуже, чем нужно.

Карако крепко прижимает колени к груди. Чувствует там шрамы, набухшую сетку старой ткани еще из тех времен, когда они ее вскрыли. Не размыкая век, она проводит пальцами по бугоркам.

«Я хочу свои глаза обратно».

Но теперь у нее остались только эти голые, мясистые штуки, которые любой может увидеть. Она открывает их, веки размыкаются крохотной щелочкой, смотрит сквозь пальцы. Никого нет.